Наталия Орбенина - Злодейка

У Марго потемнело в глазах. Надо решаться!

– Нет-нет, Варя, к розовому нужны кораллы, непременно кораллы! – заметила она, глядя как Варвара в нерешительности тянет из шкатулки нитку жемчуга.

– Но они простоваты, дорогая.

– Зато чудесно подчеркнут цвет твоих губ, белизну зубов и смуглость кожи, – убеждала Марго.

– Хорошо, – с улыбкой согласилась красавица. – Ты, как всегда, права.

С этими слова Варя вышла в соседнюю комнату за украшением, хранившемся в отдельной коробочке. Маргарите хватило нескольких секунд для того, чтобы высыпать соль в кофе. Но так как руки ее тряслись, то высыпала она не все, часть так и осталась в кармане юбки. В следующий момент она уже сидела в другом конце комнаты со своей чашечкой и делала вид, что наслаждается напитком.

Вошла Варя в темно-розовой амазонке для верховой езды, с кораллами на шее, которые удачно были выбраны Марго.

– А, ты уже пьешь, не дождалась меня! – Девушка взяла чашку и отхлебнула немного. – Странно, кофе как будто солоноват, ты не находишь?

Маргарита замерла. Сейчас потребует заменить, и все пропало!

– Ты влюблена, вот и пересолено! – попыталась пошутить Маргарита.

Варя довольно засмеялась, и с кофе вскоре было покончено.

После завтрака гости стали собираться прокатиться верхом. Маргарита отговорилась дурным самочувствием, да и в седле она держалась неважно. Остался и Прозоров, вместе с воспитанницей они проводили веселую компанию и уселись на террасе. Маргарита с затаенной надеждой посмотрела вслед удаляющейся кавалькаде нарядных всадников, среди которых выделялась розовая амазонка на белой лошади. А рядом ее взгляд отметил высокую статную фигуру Гривина, который тоже слыл отличным ездоком.

Прозоров удовлетворенно вытянул ноги в кресле, он был доволен нынешним выбором дочери.

Маргарита находилась во власти своих переживаний, но научилась их скрывать. Они перебрасывались отдельными репликами, но по большей части молчали, каждый о своем. Так прошло около часа, как вдруг из-за поворота дороги, ведущей к имению, показался всадник, несшийся во весь опор.

– А что такое приключилось? – удивился Прозоров, пытаясь разглядеть седока.

Сердце Маргариты бешено заколотилось. Приставив от солнца ладонь ко лбу, она напряженно смотрела вперед. Теперь уже было видно, что это Миша Колов, приятель Гривина по университету, приглашенный шафером на свадьбу. Подъехав к дому, он соскочил с коня и бросился к хозяину дома.

– Беда, Платон Петрович! Господи, ты, Боже мой, какая беда!

– Какая беда? – побелел Прозоров.

– Упала, Варвара Платоновна упала с лошади!

– Жива? Жива она? – враз осипшим голосом прохрипел Прозоров.

– Как будто, но совершенно без чувств!

– Литвиненко, пошлите за Литвиненко! – закричал он, и колокольчик в его руках заверещал как сумасшедший.

Доктор Литвиненко приходился давнишним приятелем семьи, поэтому тоже был приглашен как гость. Он пользовал семью Прозоровых, когда еще была жива жена Платона Петровича. Но после ее ранней кончины доктор приходил, скорее, как друг, а не по прямым своим обязанностям, так как и отец, и дочь отличались прекрасным здоровьем. Правда, в последнее время у Прозорова стало пошаливать сердце, даже пришлось уступить доктору и согласиться принимать пилюли.

С утра за доктором прибежали из рабочего поселка, и он уехал еще до завтрака.

Маргарита сидела ни жива ни мертва. Она не верила своим ушам.

Между тем Платон Петрович вскочил на еще неостывшую лошадь Колова и помчался на место трагедии. Колов присел на стул около Маргариты и возбужденно начал рассказывать:

– Варвара Платоновна и Дмитрий Иванович ехали впереди всех. Мы все любовались ими, какая чудесная пара! Как славно оба смотрелись верхом! Просто картина! И вдруг лошадь Варвары понесла. Поначалу никто не испугался, ведь нрав Майо всем известен. Но вскоре мы увидели, что даже такой опытной всаднице ее не одолеть.

Черт знает что, прошу прощения, случилось с кобылой! Она стала неуправляемая и неслась, не разбирая пути, как слепая, не слушаясь ни поводьев, ни хлыста! Гривин первый почуял беду и пытался догнать и перехватить поводья, но безуспешно! Мы все бросились вслед, и прямо на наших глазах Майо прыгнула через овраг, сорвалась и упала вместе со всадницей. Да еще обе о камни ударились, о коряги, что на дне торчали.

Гривин первым оказался рядом. Я слышал, как он ужасно закричал. А уж когда сам подъехал, то и меня оторопь взяла. Лошадь придавила собою несчастную Варю и издохла. Тело девушки было как-то неестественно вывернуто, мы подумали, что она убилась насмерть. Но потом Дмитрий все же услышал, что сердце еще бьется. Тогда я и помчался за подмогой.

Маргарита застонала и начала съезжать со стула. Колов подхватил ее и стал брызгать в побледневшее лицо водой из графина. В это время прибыл Литвиненко. Доктор был среднего возраста блондин, невысокого роста и приятной полноты.

Колов наскоро объяснил, куда ехать, и доктор умчался, приказав приготовить жесткую постель для своей пациентки и послать повозку для ее перевозки. С трудом взяв себя в руки, Маргарита пошла отдавать приказания прислуге, которая уже услышала ужасную новость о своей ненаглядной барышне.

Прошло часа три, прежде чем появилась повозка с покалеченной Варей. Рядом ехали верхом убитые горем отец и жених. С крайней осторожностью перенесли они девушку в ее комнату. Оцепеневшую Маргариту потрясли свисавшие безжизненные руки и прекрасные волосы, волочившиеся по полу. Посмотреть в лицо сопернице она не решилась. Даже сейчас, видя результат своего злодейства, она не верила, что это произошло по ее вине.

Теперь в доме распоряжался доктор. Вся прислуга бегала как угорелая, исполняя его приказы.

Гости, потрясенные происшедшим, стали потихоньку разъезжаться. На другой день не осталось никого, только свои. Литвиненко послал человека отправить телеграмму нескольким коллегам. Случай был серьезнейший, необходим был консилиум врачей.

На Прозорова больно было смотреть. Он не ел, не спал, сидел у постели дочери или метался по кабинету, как раненый медведь. Тут же, неподалеку от больной, находился и Гривин, который курил одну папиросу за другой.

Первоначальный осмотр давал неутешительные прогнозы. Варя была без сознания. Литвиненко пробыл около пострадавшей почти сутки, прежде чем прибыли три доктора, известные всей столице. И опять же пока ничего утешительного сказать обезумевшему отцу они не могли. Лечить такую тяжелую травму в домашних условиях было невозможно, однако же и о перевозки больной в клинику в Петербург не могло быть и речи. Вероятность ухудшения состояния была слишком велика. Врачи пришли к выводу, что, по-видимому, пострадал позвоночник девушки. Поэтому в любых случаях прогноз был неблагоприятный.