Мишель Маркос - Уроки влюбленного лорда
Шона сжала салфетку в руке.
— Я не могу ждать, Иона. И не стану. Нужно срочно что‑то делать. Что, если мы сбежим? Назад в Северное нагорье или в Англию…
Иона ударила кулаком по деревянной столешнице, и от этого звука слова застряли у Шоны в горле.
— Даже не думай! Ученик не может сбежать от хозяина. Это нарушение закона. Вас бросят в тюрьму. Обеих! Немедленно выбрось эту мысль из головы!
Отчаяние охватило Шону.
— Но я не хочу всю жизнь работать на ферме. Я этого не вынесу.
— Побег — не выход. Мне невыносима мысль, что вас могут заточить в темницу. Это очень плохо. А Уиллоу? Она там не выживет.
— За Уиллоу можно не бояться. Ей нравится в Балленкриффе. Конечно, она живет на господской половине дома, пьет с хозяином чай и каждые четыре минуты получает новую одежду. Зачем ей бежать?
— Послушай, Шона… Мне стыдно за тебя. Никогда не думала, что ты будешь завидовать сестре.
Шона покачала головой:
— Я не… просто… я скучаю по ней.
Глаза ее снова наполнились слезами.
Иона погладила ее по щеке.
— Прошел всего день, Шона. Вы никогда не спали порознь. Это естественно. Выше нос. Ты не знаешь, какие перемены наступят завтра.
Шона покачала головой. Черные пряди липли к ее мокрым щекам.
— Я не вынесу и дня, зная, что мне еще три года мучиться под пятой у этого человека. Мне нужно разыскать брата. Я должна найти выход!
Шона внезапно вскочила с места, проскрежетав стулом по полу и испугав Иону.
Иона медленно кивнула. Шона в силу своей непредсказуемости могла пойти по неверной дорожке от одного только отчаяния. И если Иона хочет предотвратить катастрофу, то должна предложить мудрость, а не утешение.
— Очень хорошо, — сказала она, положив руки на стол. — Есть несколько способов расторгнуть договор об обучении.
Опухшие от слез глаза Шоны уставились на Иону.
— Смерть хозяина…
Шона в ожидании моргнула.
— …его финансовая несостоятельность…
Шона снова села за кухонный стол.
— …физическое насилие, его неспособность обеспечивать твои потребности… или, если ты выйдешь замуж… или станешь нетрудоспособной вследствие — не знаю — потери рук или еще чего‑то.
Шона сидела некоторое время молча, обдумывая эти возможности.
— Замужество… Что, если я выйду замуж? Если я найду мужчину, готового на мне жениться, англичанин должен будет меня отпустить, верно?
— Да. Но тебе, конечно же, понадобится его разрешение. Я, правда, не слышала, чтобы хозяева не позволяли молодым женщинам выходить замуж. Если он даст это разрешение, твое замужество расторгнет договор об обучении.
Шона прикусила ноготь большого пальца на руке.
— Да… думаю, этого достаточно. Это даст мне свободу. — Ее лицо просветлело. — Если бы я могла найти подходящего парня…
— Остынь. Подумай, что ты говоришь. Что такое, по‑твоему, супружество? Брак с чужим человеком такое же ярмо. Зачем менять шило на мыло? И уж из того ярма, поверь мне, не вырваться. Пока смерть не разлучит вас.
— Я воспользуюсь этой возможностью.
— Ты уверена?
— Да! — радостно воскликнула Шона. Но улыбка на ее лице тут же угасла. — Постой, а что будет с Уиллоу?
Иона покачала головой:
— Ничего. Ей придется остаться.
— Я не могу ее бросить, — сказала Шона.
— Ты слишком многого хочешь, Шона. За все нужно платить, а у тебя нет денег.
— Может, мы обе смогли бы выйти замуж… — Она откинулась на стуле и закрыла лицо руками. — Но я знаю Уиллоу, она не пойдет замуж за человека, которого не любит.
— Ты тоже не должна этого делать.
Шона печально вздохнула, закрыв в изнеможении глаза.
— Как ты сказала: за все нужно платить.
Иона встала из‑за стола и поставила грязные чашки в тазик.
— Я не вижу другого пути. Только брак с самим лордом даст свободу вам обеим.
Глаза Шоны медленно распахнулись.
— Что ты сказала? — прошептала она.
— Невозможно, чтобы вы обе стали свободны…
— Нет, насчет брака с лордом. — Разрозненные фрагменты картины начали складываться у нее в единое целое. — Если я выйду замуж за своего хозяина, то из ученицы стану женой, а моя сестра — его свояченицей, тоже свободной от обязательств по договору об обучении. — На ее лице промелькнуло неистовое выражение надежды. — Иона, ты умница!
Глаза Ионы округлились от удивления, и она погрозила Шоне пальцем:
— Не приписывай мне этого безумства. Ты вообще понимаешь, что говоришь? Неужели ты искренне веришь, что землевладелец, хозяин имения может жениться на бедной скотнице?
Шона не хотела обсуждать, исполнимо или нет то, что она задумала. Главное, что это было возможно.
— Почему бы и нет? Такое уже случалось.
Иона скрестила руки на своей большой груди.
— Ты свихнулась, это точно. Такая девушка, как ты, неподходящая пара для такого мужчины, как он. Если он еще не женат, то будет искать даму, знатную и богатую. Даму, которая войдет с парадного крыльца, а не с черной лестницы.
Шона вполуха слушала доводы Ионы. Ее взгляд метался по столу, словно считывал план действий с деревянной поверхности.
— Заставить его влюбиться в меня будет непросто. Ведь он меня терпеть не может. Но думаю, что смогу с этим справиться. Я должна его соблазнить.
Иона издала глухой смешок.
— Во‑первых, я сомневаюсь, что ты знаешь, как это делается. Во‑вторых, ничего у тебя не получится. Если даже ты соблазнишь его, это не значит, что он на тебе женится. Многие служанки таким образом оказывались в положении, но ни один уважающий себя лорд вроде него не признавал незаконнорожденных детей. Он просто выбросит тебя на улицу. А с ребенком в подоле другой мужчина вряд ли на тебя позарится.
Шона прикусила губу. Она готова была рискнуть и принять судьбу, которой не хотела для своей сестры. План опасный и почти неосуществимый.
Но даже самый маленький шанс лучше, чем вообще никакого.
Дорога назад была долгой и тягостной. Шона возвращалась в свой новый дом.
Маслянистое шотландское солнце висело низко над горизонтом. Спускавшийся на землю вечер выхолащивал из воздуха последние остатки тепла. Как и ее надежду.
Брак с англичанином. Глупая идея. План, возникший в момент отчаяния.
Англичанин никогда не снизойдет до женитьбы на такой, как она. Выражение презрения на его лице в то утро говорило само за себя. И не напрасно. Шона нагрубила ему. Обвинила во всех смертных грехах. И дала ему пощечину! Ни один хозяин не потерпел бы такого возмутительного поведения. Как можно ожидать от него чего‑то другого, кроме презрения, когда она сама демонстрировала ему лишь презрение?
