Барбара Картленд - Любовь — азартная игра
— Это не зависит от того, верите вы или нет. Дом часто посещают духи с тех пор, как здесь останавливался Чарльз II, когда прятался от солдат Кромвеля.
— А что произошло?
— Леди Овертон, прятавшая здесь Чарльза, влюбилась в него. А он бежал во Францию. Она, конечно, понимала, что они не могут быть вместе. Не в силах пережить разлуку, она умерла. Ее похоронили в семейной усыпальнице.
— Печальная история, — заметил маркиз. — И вы думаете, с вами такое может случиться?
— Надеюсь, нет.
— Уверен, как все женщины на свете, вы верите, что в один прекрасный день встретите замечательного принца, который влюбится в вас с первого взгляда, вы выйдете за него замуж и заживете счастливо.
Идона подумала, что, несомненно, именно этого ей бы и хотелось.
И снова он прочел ее мысли.
— Прекрасные мечты!.. На самом деле жизнь не такова. И любовь, позвольте вам сказать, мисс Овертон, как правило, — разочарование.
— Может быть, вы делаете выводы на основе собственного опыта. А мои родители были по-настоящему счастливы друг с другом. Мама наперекор семье вышла замуж за отца, и хотя мы были очень бедны, она никогда не жалела.
— Ну, значит, им несказанно повезло.
— Я думаю, суть в том… — Идона подыскивала слова поточнее, — что они не определяли цену того, что делают, как, вероятно, вы и ваши знакомые. Они просто любили друг друга, все остальное считая совершенно неважным.
— Если вы собираетесь ориентироваться на такие необычайно высокие идеалы, я хочу вас предупредить — вы непременно разочаруетесь. Довольствуйтесь доступным. Заполучите мужчину с деньгами, приличным положением, по уровню подходящего вам. Зачем желать большего?
— Но я хочу большего, — ответила Идона. — Гораздо большего! Я хочу, выходя замуж, любить всем сердцем и чтобы меня любили. Мне не важно, будет ли нам трудно, сможем ли иметь лошадей, украшения, слуг, шампанское. Мы будем принадлежать друг другу, а это более драгоценно, чем все остальное, что способен предложить нам мир.
Она говорила слегка нараспев; глаза сверкали от воспоминаний о счастье родителей. Идоне казалось, что даже девочкой она замечала радостный свет, исходивший из их сердец.
Едва Идона замолчала, как открылась дверь, и появилась Клэрис Клермонт. Она была настолько живописна, что девушка молча взирала на нее.
Платье из зеленого газа украшали перья; волосы золотистого цвета ярко сверкали.
Глаза актрисы были подведены черным, ресницы густо покрыты тушью, а губы — алой помадой.
Клэрис была очень хороша, правда, чрезмерно ярка.
Она ринулась к маркизу:
— О чем тут разговор? Про что драгоценное? Если кто-нибудь и отхватит драгоценности, то уж не беспокойся, это буду я!
Клэрис подозрительно посмотрела на Идону, как будто опасалась ее.
— Мы говорили не об украшениях, Клэрис, а о том, что мисс Овертон находит более ценным, — сказал маркиз.
— Да? И что это может быть?
— Чувства.
— Ах, это!.. — протянула Клэрис Клермонт. — Что касается меня, то скажу откровенно: я люблю больше дело, чем слово. А в дело входят и подарки!
— Ничего другого я не ожидал от тебя услышать, — усмехнулся маркиз.
Он подал ей бокал шампанского, она выпила до дна и заметила:
— Мне ужасно хотелось шампанского. От этого дома меня пробирает дрожь. А старуха, которая меня одевала, сказала — тут есть призраки. А я их боюсь не меньше, чем разбойников. Конечно, мой красавчик, надеюсь, ты меня защитишь?
Она протянула пустой бокал, и маркиз снова его наполнил.
Потом, как будто догадавшись, что Идона смотрит на нее, сказала:
— Красивый, да? Но смотри, ни о чем таком не думай. Он мой, и держи от него руки подальше!
Идона почувствовала, как покраснела, и облегченно вздохнула, когда открылась дверь, и старый Эдам объявил:
— Обед подан… мисс Идона.
Перед тем как назвать ее имя, он сделал паузу, не уверенный, к кому обращаться — к ней или к маркизу.
— Что ж, придется мне одному сопровождать двух красивых леди на ужин.
С этими словами маркиз предложил правую руку Идоне, а левую — Клэрис.
Идона испугалась — сейчас актриса устроит сцену ревности, но та взяла маркиза за руку, тесно прижалась щекой к его плечу, оставив след пудры на его камзоле.
В гостиной горели все свечи и, кроме Эдама, находились еще двое слуг.
Конечно, все было не так, когда Идона обедала с няней вдвоем.
На первое подали суп из свежих грибов, собранных деревенскими ребятами. Затем на столе появились: форель, выловленная в озере, нога молодого барашка и несколько жирных голубей, которых Идона разрешала стрелять в лесу.
Она подумала, не заведет ли снова маркиз лесничих. А может, если Клэрис Клермонт отказалась принять дом и имение в подарок, он подыщет себе другую любовницу, и та станет устраивать вечера в этом старом доме?..
Идону одолевали разные мысли, и еда казалась совершенно безвкусной.
Особенно ее мучила мысль, что женщина вроде Клэрис, разодетая в пух и прах, накрашенная, как кукла, будет ходить по комнатам, где ее предки жили и умирали, оставляя след в истории Англии.
Как бы неприязненно она ни относилась к маркизу, но была вынуждена признать, что он свободно, раскованно сидит во главе стола, словно всегда занимал это место.
Идона же чувствовала себя крайне неуверенно. Весь ее мир перевернулся вверх дном; она ловила себя на том, что испытывает чувство страха перед неизвестным. Раньше с ней такого не было.
И не призраки пугали ее, а живые люди, которых ей предстояло встретить и с которыми, она не сомневалась, у нее нет ничего общего.
«Боже, позволь мне остаться здесь, где мне все знакомо!» — молилась Идона.
Вдруг она поймала на себе взгляд маркиза. Неужели он снова прочел ее мысли?
К её удивлению, он со знанием дела заговорил о своей коллекции картин и о других семьях, собиравших портреты предков, как и Овертоны.
— Очень жаль, что у вашего отца не было сына! В этом случае дом перешел бы к нему, а не ко мне.
— Да, мама тоже всегда сожалела, что Бог не послал им сына, — кивнула Идона. — Когда я была маленькая, то молилась, чтобы у меня родился братик, а если нет, чтобы Бог превратил меня в мальчика.
Маркиз рассмеялся:
— Этого молитвой не добьешься. А вы считаете, что молитвой можно получить то, чего хочешь?
— Во всяком случае, иногда сбывается то, о чем молишься, — сказала она тихо, вспомнив, что он пообещал помочь людям, о которых она так беспокоилась.
— Мне интересно, — заметил он, — а через год вы будете думать о себе или все еще о тех, кто камнем висит у вас на шее?
— Надеюсь, через один год или через двадцать лет я все равно буду чувствовать одинаковую ответственность за людей, которые от меня зависят, — быстро ответила Идона.
