Стефани Лоуренс - Все о любви
— Значит ли это, что на рассвете вы будете порхать среди цветов?
Она хотела взглянуть на него, но не смогла.
— Разумеется, нет. Наш садовник знает, когда нужно срывать цветы.
— А-а, тогда, конечно, нет необходимости вставать так рано.
Именно тон, тембр его голоса придавал словам такую многозначительность. На миг Филлида застыла, обхватив вазу, затем поставила ее на полку и обернулась. Она была уверена, что лицо ее сохраняет выражение сдержанного превосходства и безмятежности.
Однако Люцифер продолжал пристально смотреть ей в глаза и видел: она вовсе не так спокойна, какой хочет казаться.
— Мне необходимо поговорить с мистером Филингом, священником. Вам же стоит отдохнуть несколько минут, принимая во внимание вашу травму.
Советую посидеть в церкви, там прохладно. Я позову вас, когда закончу дела.
Он продолжал изучать ее лицо, глаза. После некоторой паузы взглянул куда-то через ее левое плечо.
— Это и есть дом священника?
— Да.
Люцифер шагнул за порог, но ей по-прежнему казалось, что она поймана в невидимую ловушку.
— Я пойду с вами.
С кем-либо другим Филлида обязательно начала бы спорить, но непреклонность, звучавшая в его голосе, была предупреждением — у нее практически нет шансов. Во всяком случае, без борьбы это сделать невозможно, а поединок с ним был слишком опасен.
— Как вам будет угодно.
Он вышел во двор, она вслед за ним. Пропустив девушку вперед, Люцифер прикрыл дверь ризницы и двинулся следом.
Его намерения не оставляли сомнений. Он знал, что она что-то скрывает, и собирался держаться поближе, выводя ее из равновесия по мере возможности, нервируя ее, пока она не расскажет всего. Или до тех пор, пока он сам не раскроет ее секрет.
Последнее, решила Филлида, абсолютно невозможно. Когда же она сможет повидаться с Мэри Энн?
Люцифер безмятежно шел за ней к дому священника, слишком увлеченный грациозностью ее походки, неподражаемой свободой, с которой она двигалась. Эта девушка была совершенно необыкновенной. Бесконечно желанной и бесконечно неуловимой.
Интересно, почему она не хочет, чтобы он присутствовал при ее беседе со священником?
А тот, кого они искали, заметил их издалека и стоял в дверях, поджидая гостей. Филинг был воплощением аскетизма — бледный, светловолосый, худощавый. Он с улыбкой поприветствовал Филлиду как давний друг.
— Доброе утро, мистер Филинг. Позвольте представить вам мистера Кинстера, старого друга Горация.
— В самом деле? — Филинг протянул руку Люциферу. — Какое печальное событие. Для вас это убийство должно было стать настоящим потрясением.
Люцифер согласно кивнул.
— Как вы знаете, похороны состоятся завтра утром. Возможно, как старый друг, вы хотели бы произнести речь?
Люцифер отрицательно покачал головой.
— После этого удара по голове я не совсем в порядке и, кроме того, полагаю, Гораций считал свои отношения с местными жителями более важными, чем профессиональные связи в Лондоне.
— Да-да, понимаю, — закивал Филинг. — Тогда, если вы не возражаете, я сам произнесу речь. Мы с Горацием частенько засиживались вечерами за стаканчиком портвейна. У него была замечательная коллекция религиозных текстов, и он любезно позволял мне копаться в них. Он был истинным джентльменом и ученым — это и будет предметом моей завтрашней речи.
— Безусловно, это то, что нужно. — Люцифер выжидательно посмотрел на Филлиду; Филинг последовал его примеру.
Та, совершенно спокойно встретив его взгляд, проговорила:
— Я должна обсудить с мистером Филингом множество организационных вопросов.
Люцифер кивнул в ответ, словно бы дав ей разрешение, и, отвернувшись, принялся обозревать окрестности.
— Наша беседа займет некоторое время. Вы могли бы отдохнуть вон там, на скамейке.
Скамейка находилась где-то на середине склона, на полпути к пруду, и оттуда невозможно было что-либо расслышать. Люцифер вздохнул и посмотрел на девушку.
— Было бы разумнее, если бы мы спускались вместе. Просто у меня сильно кружится голова.
В ее глазах вспыхнул гнев. Но Филлида тут же наклонила голову, скрывая свои чувства, словно набрасывая маску. Филинг начал как-то странно озираться, он явно почувствовал что-то — какое-то напряжение, но так и не понял, в чем дело.
Обернувшись к Филингу, Филлида начала:
— Относительно цветов на завтра…
Люцифер не особенно прислушивался к их беседе, всецело отдавшись разглядыванию окрестных лугов. Филлида и Филинг продолжали говорить о цветах. Затем, не изменяя тона, девушка проговорила:
— А теперь, что касается других дел.
Люцифер подавил циничную улыбку. Она была чертовски умна, но, к несчастью для нее, он был умнее.
— Вы завершили сборы, я полагаю?
Уголком глаза Люцифер заметил, что Филинг кивнул и искоса бросил взгляд на него.
— И вы не предвидите никаких трудностей в распределении средств среди тех, кто этого заслуживает?
— Нет, — проворчал Филинг, — все выглядит… честно.
— Хорошо. Наше следующее мероприятие состоится по плану. Я получила письмо, подтверждающее, что никаких изменений не предвидится. Не могли бы вы передать на словах тем, кого это касается?
— Конечно.
— И напомните им, что группа должна собраться в определенное время — мы не можем ждать отстающих. Если их не будет вовремя, мы не сможем включить их в группу, и таким образом они лишатся доходов от этого мероприятия.
Филинг кивнул:
— Если кто-либо захочет оспорить это, я предложу им побеседовать с Томпсоном.
— Да, пожалуй. Ну что же, тогда до завтра.
Люцифер попрощался с Филингом и вновь обернулся к Филлиде.
Девушка жестом указала вниз:
— Нам следует возвращаться, вам и в самом деле надо отдохнуть.
Он шел в шаге позади нее, пока они медленно спускались по склону.
Черт побери, что же она за женщина? Вероятно, они хотят, чтобы он вообразил, будто они обсуждали какую-то экскурсию для прихожан Филинга. Он мог бы в это поверить, но мешали ее настойчивые попытки что-то утаить. Хотя он все еще не понимал ситуации до конца, но тем не менее не мог поверить во что-то ужасное или незаконное. Филлида была дочерью судьи, посвятившей себя служению обществу, а Филинг был человеком открытым и честным. Но тогда что же она так тщательно скрывает?
Если бы Филлида была моложе, он заподозрил бы какой-то розыгрыш. Но она не просто была слишком взрослой для этого, все ее поведение говорило о зрелости и ответственности; она ни в коей мере не была безответственной хохотушкой. Девушка казалась все более загадочной, и ему все сильнее хотелось затащить ее в какое-нибудь укромное местечко, прижать к стене и держать так до тех пор, пока она не расскажет все, что он хочет знать.
