Кэрол Мортимер - Больше, чем гувернантка
Адам с такой силой сжал зубы, что испугался, как бы они не раскрошились. Он понимал, что не должен задерживать Елену в своем кабинете, должен позволить ей вернуться наверх на попечение модистки. Он так и поступил бы, если бы не разочарованное выражение, появившееся на ее липе в тот момент, когда он отверг ее просьбу лично заняться обучением Аманды искусству верховой езды.
Адам глубоко вздохнул:
— Мне кажется, вам доставляет неизъяснимое удовольствие понимать меня превратно!
Ее брови удивленно взлетели вверх.
— Уверяю вас, мне не доставляет никакого удовольствия представлять вас или кого-нибудь еще стегающим кнутом ни в чем не повинное животное.
— Я лишь сказал… — В очередной раз вскочив, Адам в порыве возмущения обогнул стол и, стремительно подойдя к Елене, схватил ее за плечи и как следует встряхнул, чтобы подчеркнуть значимость своих дальнейших слов. — Я никогда не занимался поркой ни мужчин, ни женщин, ни животных, черт побери!
— Рада слышать это, — хриплым голосом отозвалась она.
Тут Адам осознал, что до сих пор сжимает ее плечи, чувствуя хрупкость фигуры под тонкой тканью черного платья, а его большие пальцы касаются нежной кожи ее груди.
Кожа в самом деле была очень нежной, шелковистой, и он не сумел побороть искушение лёгонько провести по ней пальцами. Его руки вдруг показались ему очень смуглыми, почти черными, к тому же чересчур большими по сравнению с ее белоснежными маленькими руками.
Стоя так близко к ней, он снова ощутил аромат лимонов, к которому примешивался легкий цветочный запах. Ее темноволосая макушка едва доходила ему до плеч, и по сравнению с его собственным крепким телосложением ее хрупкая фигурка представлялась особенно миниатюрной. Виднеющиеся в вырезе платья полукружия грудей выглядели соблазнительно, но не сладострастно.
Черт побери, ему вообще не следовало вставать из-за стола! Нужно сторониться подобных искушений. Он скользнул взглядом по ее полным губам как раз в тот момент, когда она провела по ним кончиком языка, чтобы увлажнить, одновременно глядя на него из-под опущенных длинных ресниц.
— Милорд?
Вздохнув, Адам закрыл глаза, чтобы не видеть больше ее губ, таких влажных и умоляющих о поцелуе.
— Не нужно… Елена, — простонал он, снова открывая глаза и обнаруживая, что теперь она прикусила нижнюю губу жемчужными зубками.
Ее глаза, эти сине-зеленые озера в обрамлении черных ресниц, расширились, она инстинктивно сглотнула, чувствуя, что Адам привлекает ее ближе к себе.
— Милорд? — снова повторила она на этот раз шепотом.
— Адам, — хрипло поправил он ее.
Елена хотела было запротестовать против такого пренебрежения формальностями, но в этот момент он прижал ее к себе и нежно поцеловал в шею.
У этого холодного и резкого человека оказались на удивление теплые и чувственные губы. После жесткого обращения Невилла Елена ожидала ощутить страх и отвращение, но ничего подобного не произошло. Она расслабилась в объятиях Адама Готорна, радуясь осознанию того, что он не из числа мужчин, любящих принуждать женщину.
Этот поцелуй, хотя и явился для нее полной неожиданностью, стал самым волнительным опытом за всю ее жизнь. Она купалась в его объятиях, ощущая на коже его согревающее дыхание и ласкающее прикосновение губ к шее. Потом он принялся легонько покусывать ей мочку уха, заставив чаще дышать и дрожать всем телом.
Ее груди налились, соски затвердели и сделались чрезвычайно чувствительными. Его губы тем временем, скользнув по ее щеке, достигли рта и поработили его в глубоком чувственном поцелуе, от которого все ее тело затопила волна жара, увлажнилось потаенное местечко между ног. Адам обхватил ее за талию и крепко прижал к себе. Она почувствовала головокружение и хотела было запротестовать, но его губы еще более яростно впились в ее губы.
Затем он внезапно отстранился и отпустил ее. Елена покачнулась, ноги, вдруг ставшие желеобразными, отказывались ей служить. Губы припухли, щеки раскраснелись, в груди разлилось мучительное томление.
Елена несколько раз моргнула, пытаясь сфокусироваться на Адаме, и тут же в ужасе отступила, заметив, каким холодным и злобным сделался взгляд его серых глаз.
— Это была огромная, не поддающаяся разумению ошибка, — хрипло произнес он, глядя на нее с неодобрением. Его пребывающие в беспорядке черные волосы были единственным свидетельством того, что еще несколько минут назад он страстно целовал ее, а она отвечала с не меньшим пылом, вплетя пальцы в его густые пряди.
— Ошибка?
Елена почувствовала резкий, болезненный укол в груди. Для нее произошедшее имело совсем иное значение. Поцелуй Адама явился изысканной лаской, о которой она не смела даже мечтать, разительно отличался от тех, что силой вырвал у нее кузен.
Нет!
О некоторых событиях лучше не вспоминать вовсе.
— Совершенно не поддающаяся разумению, — мрачно повторил Адам, видя, как побледнела Елена. Такова была реакция на действия работодателя, который, только что воспользовавшись разницей в их статусе и положении, поцеловал ее с недопустимой чувственностью.
Адам очень сожалел, что позволил страсти взять вверх над разумом.
— Я приношу вам свои искренние извинения, — добавил он, все еще пребывая в ужасе от совершенного поступка. — Я не знал… я не хотел… этого больше не повторится, обещаю, — поклялся он.
По крайней мере, он приложит к этому максимум усилий. Он вообще не понимал, как это произошло!
С тех пор как умерла Фанни, в его жизни были другие женщины, с которыми он без сожаления расставался после нескольких часов близости и никогда не встречался снова. Какой бы красивой ни казалась Елена, он не должен был преступать границ дозволенного и вести себя столь непозволительным образом по отношению к одной из работающих на него женщин. Он не осмеливался думать, что будет делать, когда она перестанет носить траурные платья. Оставалось лишь уповать на здравый смысл и сдержанность. Но…
— Милорд, вы хотели мне что-то сказать, когда я собралась покинуть комнату?
Нахмурившись, Адам отчаянно пытался сообразить, о чем она говорит, поскольку его тело и разум все еще были не в ладу в отношении этой женщины. Потом он все же вспомнил:
— Я хотел предложить добавить к вашему гардеробу костюм для верховой езды.
Ее глаза широко раскрылись, в них светилось сомнение.
— Костюм для верховой езды, милорд?
Он крепко сжал челюсти.
— Да. Возможно, бирюзового или синего цвета, — произнес он и лишь потом спохватился, что не должен занимать столь активную позицию в этом вопросе.
