Элоиза Джеймс - Супруг для леди
Повернувшись спиной к навесу с лучниками, она торопливо зашагала в противоположном направлении. Леди Уиттинхем шествовала в ее сторону со своим немощным мужем; Имоджин улыбнулась, борясь со слезами. Леди Уиттинхем отвернула лицо и прошла мимо.
На мгновение Имоджин застыла, словно ее ударили поддых. Тут она вспомнила, что сожгла мосты на балу вчера вечером:
Ардмор… их танец… Рейф. Но она не могла заставить себя переживать. Скорее всего ее бы не пригласили на этот прием на открытом воздухе, не будь приглашения разосланы неделю назад. Но кого это волновало?
Вопрос, извечный вопрос снова завладел ее мыслями, и она двинулась вперед, позабыв об оскорбительной выходке леди Уиттинхем.
Она была красива. Все так говорили. Ее модистка так говорила, ее горничная так говорила, и она сама видела правду, отражавшуюся в глазах мужчин, которые проходили мимо. Если бы только проблема была в ее внешности, с горечью подумала она. Тогда она просто примирилась бы с мыслью о жизни без любви и стала бы монахиней.
Что проку в красоте, если ей не удалось заставить Дрейвена полюбить себя? Одной красоты было недостаточно. Ей нужно было качество, которое было у Аннабел – этот ее томный, чувственный взгляд. Несправедливо, что им обладала Аннабел, ведь ее сестра была девственницей.
Поскольку она едва не налетела на столик, уставленный рюмками с миндальным ликером, ей пришлось взять одну рюмку, несмотря на то что она презирала спиртное.
Несомненно, Дрейвен был вполне счастлив. Вот только… сомнения не отпускали ее. Возможно, будь она более соблазнительной, то Дрейвен любил бы ее, любил бы по-настоящему. Она могла бы заставить того шотландского графа возжелать ее. Она видела это по его глазам, когда прижималась к нему.
В ее голове раздался шепоток протеста, но она оставила его без внимания.
Пожалуй, она могла бы научиться тому, как ублажать мужчину в спальне. Как сделать так, чтобы он был вне себя от желания обладать ею, чтобы он полюбил ее, хочет он того или нет. Именно так поступала Тесс. Имоджин видела ее: она разрешала своему мужу целовать себя на ипподроме, в окружении людей. Лусиус целовал Тесс на открытом воздухе, где их мог увидеть кто угодно. Сама она никогда не позволила бы Дрейвену такой вольности.
Дура! Она была дурой. Если бы она соблазнила Дрейвена на подобные вольности, то, возможно, он не оставил бы ее, и не спустился бы на беговую дорожку, и не обнаружил бы, что его жокей не желает скакать верхом на том диком жеребце, и не решил бы скакать на нем сам… Он остался бы рядом с ней.
Целым и невредимым.
Живым.
Миндальный ликер был таким тошнотворно-сладким, что угроза слез отступила. Она осушила рюмку. Почему она должна сидеть и горевать о Дрейвене, когда она могла бы…
Боль охватила ее сердце и сжала его так сильно, что она чуть не охнула в голос.
Как мог Дрейвен умереть? Машинально она начала считать до десяти, но было слишком поздно. Она почувствовала, как рыдания рвутся у нее из груди.
Единственным человеком, который любил Дрейвена, кроме нее самой, была его мать. И когда леди Кларис поняла, что Имоджин не носит в себе ребенка, она просто-напросто сникла. Она перестала есть, подхватила простуду… и оставила Имоджин в мире дураков, которые не знали Дрейвена, не помнили, каким невероятно забавным он мог быть, каким полным жизни, каким…
Слезы превратили весь мир в расплывчатое пятно, но перед ней замаячил один из навесов леди Митфорд, суливший скамью и полог из трепещущего белого шелка.
Она села и предалась давно заведенному, ставшему уже привычным порядку. Перво-наперво она села прямо и неподвижно. Она обнаружила, что вероятность залиться слезами уменьшается, если позвоночник выпрямлен. Потом она принялась считать вдохи: один, два, три. И наконец, она обратила свои мысли на поведение Рейфа прошлым вечером. Как он смеет? Как он смеет докучать ей высказываниями по поводу ее поведения? Он ей не брат, не дядя – никто! Он просто опекун, который был у нее до замужества. Теперь он ей никто, и тем не менее он осмелился… он осмелился!
Ее глаза сузились, и слезы высохли.
Слава Богу! Больше всего на свете она ненавидела, когда люди видели ее плачущей. Она довольно натерпелась жалости от своих сестер. Жалости или снисходительности, что было одно и то же, и ничто из этого не помогло ей избавиться от этой ужасной горечи, которую она ощущала во рту. Словно металл. Это была не совсем скорбь – скорбь скорее имела вкус слез.
Дрейвена больше нет. Она заставила себя подняться со скамьи.
Глава 6
Аннабел уже начала проявлять нетерпение, когда увидела, как лорд Россетер бредет обратно к ней. Вот и он.
Она оделась с особым тщанием, принимая во внимание то, что сегодня утром Россетер официально сделал ей предложение. Которое, в соответствии с ее указаниями, Рейф принял, и теперь оставалось только, чтобы Россетер лично попросил ее руки.
Россетер был облачен в желтую визитку в светло-коричневую полоску. Узел на его шейном платке был не слишком замысловатым – как раз подходящим для приема на открытом воздухе. Безупречность всего этого, вплоть до начищенных мысков его чрезвычайно дорогих ботинок, грела ей душу. Это был мужчина, который поймет ее желание носить шелк, ласкающий кожу, в любую пору, поймет и никогда не станет задавать ненужных вопросов.
Под влиянием этого Аннабел послала ему радушную улыбку. Он слабо улыбнулся в ответ и, повернувшись, встретился с ее дуэньей. Но леди Гризелда отослала его прочь, попросив принести ей стакан лимонаду.
– Я хотела поговорить с вами минутку. – Она одарила ее улыбкой, лучившейся заговорщическим удовольствием. – Я полагаю, что навес в дальнем правом углу сада подходящее место. Ранее я прогуливалась мимо него, и под этим навесом не предусмотрено никаких развлечений, так что вам не помешает никакой завывающий, точно кот на крыше, певец, терзающий лютню. Навес покрыт розовым шелком, который оказывает весьма благотворное влияние на цвет лица – не подумайте, что вам это необходимо, моя дорогая. И наконец, если вы пожелаете позволить Россетеру небольшое проявление его глубокой привязанности, то вас вряд ли увидят более двадцати – тридцати человек, а это должно стать залогом того, что эта новость распространится гораздо быстрее, чем если бы вы разместили объявление в «Тайме».
– Превосходное предложение, – пробормотала Аннабел. Теперь, когда до заветной минуты было рукой подать, ей просто хотелось побыстрее приблизить ее. Благополучно выйти замуж и больше никогда даже не думать о том, чтобы беспокоиться о деньгах.
– Помните, что с этого момента начинается ваша замужняя жизнь, – напутствовала ее Гризелда. – Будьте любезной, но твердой. Каждая ваша фраза поведает лорду Россетеру, какие вольности он сможет, а какие не сможет себе позволить. Вы должны научить его понимать каждый ваш взгляд. Вы понимаете, Аннабел?
