Джоанна Линдсей - Навеки
На сей раз объектом его внимания стала летняя блузка.
— Как снимается эта странная туника? — спросил он.
— Это блуза, — ответила Розалин, еле сдерживая закипавшее раздражение, — и она не снимается. Если ты думаешь, что я буду стоять и ждать, пока ты будешь изучать все, что на мне надето…
— Нет, твое одеяние меня не интересует, — прервал он ее, слегка потянув за узкую полоску материи у нее на плече. — Я понял, как это можно снять — я разорву ее прямо на тебе. Если ты хочешь ее сохранить, скажи мне об этом, пока не поздно.
Сердце отчаянно забилось в груди у Розалин, как пойманная пташка. Да что в конце концов позволяет себе этот грубиян?
— Торн, ты уже снял все, что было можно. Остальное не снимается.
В ответ на эти слова он подцепил двумя пальцами полоску материи на другом ее плече и слегка натянул ткань, сжав обе руки в кулаки. Затем последовал молниеносный рывок — тонкая летняя блузка разорвалась точно посередине, и обе ее половинки повисли на руках Розалин.
Не успев еще оправиться от испуга, Розалин услышала удивленный возглас викинга:
— А это еще что за приспособление?
Ее бюстгальтер. Он уставился на бюстгальтер, раздумывая, как бы избавиться и от этой странной штуки, — она поняла это по выражению его лица.
В ту же секунду Розалин обхватила руками плечи и сделала шаг назад. Возможно, в его времена грабеж и насилие были обычным делом, но он сейчас был в ее времени, и она не позволит унижать себя.
Изо всех сил стараясь не думать о том, что стоит перед ним полураздетой, Розалин произнесла со всей строгостью, на которую была способна:
— Я не знаю, что ты собираешься сделать, но ты не имеешь на это права. Нельзя брать "все, что захочется. Ты должен был сначала спросить у меня, хочу ли этого я, и я тебе отвечу — нет.
Викинг пренебрежительно усмехнулся.
— С какой стати я буду спрашивать разрешения?
— Ты что, не понял меня?
— Нет, я все прекрасно понял. Ты хочешь, чтобы я пресмыкался перед тобой, а я не желаю. Шлюха, которая владела моим мечом до тебя, тоже несла какую-то чепуху насчет разрешения и тому подобного. Но вас, леди, я предупреждал, что у меня хороший аппетит.
— Ты говорил о еде, — быстро напомнила она ему.
— Я говорил о еде, о сражениях и… о женщинах. И сейчас самое время, так как я давненько не развлекался с хорошенькой потаскушкой.
— Мне очень жаль, но тебе придется попоститься еще немного.
— Не думаю.
Он присел на постель напротив нее, и в ту же минуту Розалин почувствовала, как он сжал; руками се бедра и притянул к себе. Потеряв равновесие, она упала ему в объятия. Он рассмеялся, потом перевернулся так, что она оказалась на кровати под ним.
Незнакомое ощущение волнами нахлынуло на нее: тяжесть его тела, жесткая щека, коснувшаяся ее щеки, рот, ищущий ее губы. Все это нисколько не походило на бестелесную оболочку привидения, а губы, прильнувшие к ее губам, были горячими и чувственными.
Дотоле не познанный вихрь ощущений заставил отступить страх. Ее сердце колотилось как бешеное, кровь стучала в висках. А когда его зубы сомкнулись на ее нижней губе и осторожно потянули за нее, Розалин была готова… Она и сама не знала, что с нем делается.
Она хотела что-то сказать, но у нее внезапно пропал голос. Его губы продвинулись дальше по шее. Розалии понимала, что она должна что-то сделать, чтобы остановить его, должна собрать остатки самообладания, но у нее ничего не получалось — она была целиком поглощена своими чувствами, пробудившими ее тело.
Он потянул зубами за бретельку лифчика, держа Розалин своими огромными руками, но не касаясь ее груди. Грудь выскочила из бюстгальтера; край кружевной ткани впился в тело. И тут Розалин почувствовала тепло его дыхания на своей груди.
Она застонала, выгибаясь навстречу его губам. Она ничего не могла с собой поделать — видимо, так и должно быть. И в тот самый момент, когда в ней начало разгораться жаркое пламя, викинг склонился над ней и, усмехаясь, посмотрел сверху вниз.
— Вы все еще считаете меня бестелесным духом, миледи?
Слова не сразу дошли до ее отуманенного сознания, но как только Розалин поняла, что он имеет в виду, она почувствовала что-то похожее на досаду. Он, оказывается, проделал все это, чтобы доказать ей, что он не призрак, а существо из плоти и крови. Он собирался изнасиловать ее — или заняться с ней любовью, если так можно выразиться. Она не знала, радоваться ей или огорчаться своему освобождению.
— Я дважды предупредил тебя, потаскушка. Если ты вызовешь меня еще раз, то тебе придется удовлетворить все мои желания и потребности.
— Ты и поединок прикажешь организовать? Может, пне выйти против тебя с мечом или это сделаешь ты?
Черт ее дернул произнести эти слова, но она уже не владела собой — так сильно разозлилась. Да как он посмел назначать такую цену за свои сведения?
И у него еще хватает наглости стоять тут перед ней и с усмешечкой ее разглядывать!
— У меня есть только один меч, миледи, который я могу обнажить против вас, — спокойно произнес он и снова усмехнулся.
— Благодарю, но я как-нибудь обойдусь и без твоих услуг, — бросила она сквозь зубы. — И я, по-моему, ясно дала понять тебе, Торн Бладдринкер, что ты можешь убираться на все четыре стороны!
С этими словами она сделала попытку оттолкнуть его. Как унизительно сознавать, что она не сможет спихнуть его, если он сам не захочет оставить ее в покое! Однако, к ее удивлению, он приподнялся и снова уселся на край кровати, бросив на нее мимолетный взгляд, от которого у Розалин перехватило дыхание. Его глаза остановились на ее обнаженной груди, и Розалин вспомнила, что лежит перед ним полураздетая и совершенно беззащитная.
Она со стоном сползла с кровати, на ходу поправляя бюстгальтер, и, спотыкаясь, побежала через всю комнату к платяному шкафу. Услышав за собой его смех, Розалин пришла в неописуемую ярость, но, прежде чем она успела обернуться и дать выход своему гневу, послышались отдаленные раскаты грома.
Розалин не нужно было оглядываться, чтобы убедиться, что викинг исчез. Ее плечи опустились… с облегчением. Да, конечно, с облегчением. Она нисколько не жалела об упущенных возможностях. С нее хватит — она больше не собирается иметь дело с негодяем, который умудрился прожить тысячу лет. Может гнить в земле или в своей мифической Валхале — она не настолько глупа, чтобы вызвать его еще раз.
Глава 9
Целых пять дней Розалин старалась не думать об ультиматуме, который предъявил ей Торн Бладдринкер. Она пыталась также забыть и то, что он делал с ней на кровати, но это было не так-то легко: за те несколько минут она почувствовала такое наслаждение, такое ни с чем не сравнимое удовольствие, что при всем своем желании не могла выкинуть это из головы. Она внушала себе, что во всем виновата ее повышенная чувствительность, но понимала, что обманывает себя — он пробудил в ней огонь.
