Колин Маккалоу - Прикосновение
— Что случилось? — спросила Элизабет. — Кажется, был взрыв?
— Авария на руднике. Александр погиб.
Чашка Констанс выскользнула на пол и разбилась: Элизабет осторожно отставила свою и машинально поправила, совмещая ручку с цветочным узором на блюдечке. Белая кожа казалась еще светлее, долгую минуту Элизабет ни на кого не смотрела. А когда подняла голову, в ее глазах отразилась беспорядочная мешанина горя и радости, в ней боролись два чувства. «Когда все будет кончено, она испытает облегчение, — думал Ли. — Жена Александра не станет оплакивать его — это сделает моя мать». Со своей любимой он обошелся несправедливо: двадцать три года она была лишена надежды на законный союз, а теперь, после стольких лишений, — на право скорбеть об утрате.
— Руби… — выговорила Элизабет дрожащими губами, — Руби знает?
— Да. У нее я уже побывал — город гудит, слухи множатся Там, в шахте, взрыв был страшен.
— Хорошо, что ты сначала сказал ей. Спасибо, — тихо произнесла Элизабет. — Для нее он значил больше. Бедная Руби…
Констанс расплакалась, заламывая руки.
— Не плачь, — тем же тихим голосом попросила Элизабет. — Лучше умереть в расцвете сил, а не дряхлым и больным. Я за него рада.
— Мама скоро приедет. Ты свяжешься с Нелл?
— Конечно.
— А тело нашли? — вдруг спросила Констанс.
Ли перевел на нее беспокойный взгляд.
— Нет. Его никогда не найдут, Констанс. Завалило сотни футов тоннеля. Александр навсегда стал частью «Апокалипсиса». — И он направился к двери. — Мне пора, меня ждут на руднике.
Элизабет проводила его до подъемника. После дождя газон еще не успел просохнуть.
— Скажи, Ли, он знал о нас? — спросила она.
— Не знал. — Ли вдруг понял, что с этой ложью ему придется мириться до конца жизни. — Голова у него была занята этим взрывом. Но при взрывах часты несчастные случаи, даже с опытными подрывниками. Шахты — опасное место. — Он устало провел ладонью по лбу. — Не думал, что Александра ждет такая участь. В горном деле он был королем…
— Рано или поздно тяжесть ноши ложится и на короля, — загадочно отозвалась Элизабет. — Так он расплачивается за власть.
— В твоем сердце и жизни еще осталось место для меня?
— Да, навсегда. Но придется немного подождать.
— Я готов ждать. Знай, я всегда рядом, что бы ни случилось. Я люблю тебя, Элизабет. Смерть Александра не изменила мои чувства.
— И я тебя люблю. Александр был бы рад узнать, что я наконец-то полюбила. — Приподнявшись на цыпочки, она поцеловала Ли в щеку. — Теперь ты главный на руднике. Ступай, а когда освободишься, возвращайся.
* * *«А разве что-нибудь изменилось? — задала себе вопрос Руби, встретившись с Элизабет в особняке позже днем. — Вот она, вдова Александра, как всегда сдержанная, отрешенная и холодная. Даже глаза спокойные, разве что грустные. Ее нет с нами, а где она сейчас — никто не знает. Александр не зря говорил, что она из рода эльфов».
Долли объяснили, что случилось, и сейчас она лежала в постели, горько плача, а Пиони пыталась утешить ее; звонок Элизабет застал Нелл в больнице принца Альфреда во время обхода. Сейчас Нелл уже спешила домой. Элизабет известила об этом Руби тем же невозмутимым, отчужденным, негромким голосом.
Ли вернулся к ужину, успев забежать домой, вымыться и переодеться.
— Мы решили прекратить поиски, — объявил он, садясь устало, как старик, и принимая из рук матери стакан с бурбоном. — Все инженеры согласны с тем, что в тоннеле возможен еще один обвал. Тело Александра мы так и не нашли. Гора погребла его.
Очевидно, больше всего Элизабет волновало отсутствие трупа, и она выдала себя, воскликнув:
— Что же нам делать, Ли? Как быть с похоронами?
— Похорон не будет.
— Но должна же у него быть могила!
— Она будет, — терпеливо растолковал Ли. — Но это еще не значит, что в могиле должно лежать тело. Место для могилы можно выбрать где угодно.
— Рядом с могилой Анны. Он любил эту гору.
Руби сидела молча, слишком потрясенная, чтобы лить слезы. Не сговариваясь, все три женщины оделись в траур — полушелковые черные платья с высокими воротниками, без какой-либо отделки. Откуда они взялись, гадал Ли, неужели у каждой женщины на всякий случай где-нибудь припрятано траурное платье? Но после смерти Анны траур никто не носил. Ее смерть была не горем, а избавлением.
— Статуя, — вдруг произнесла Руби. — Бронзовая статуя на главной площади Кинросса. Александр в замшевых штанах и куртке с бахромой, верхом на кобыле.
— Да, — поддержала Констанс, — работы хорошего мастера.
Три пары глаз устремили взгляды на Ли. «От меня ждут действий, — понял он. — Я занял место Александра, но разве я к этому стремился? Нет, это несомненно. А право выбора у меня отняли. Смерть Александра привязала меня к Кинроссу крепче, чем Цезаря к Риму».
Ту ночь Ли провел в особняке на горе, но не в постели Александра — в маленькой спальне для гостей, где одно время держали взаперти Анну. Среди ночи, разбуженный кошмарным сном, он обнаружил рядом Элизабет. И содрогнулся от ужаса и в то же время испытал неизмеримое чувство благодарности. Она была в ночной рубашке — значит, пришла не ради близости. Ли повернулся на бок, чтобы обнять ее, и она прильнула к нему, утешая тихими поцелуями.
— Как ты догадалась, что сейчас нужна мне? — спросил он, уткнувшись в ее волосы.
— Ты же любил его.
— А ты? Хоть когда-нибудь?
— Никогда.
— Как же ты выжила?
— Отгородилась от него стеной.
— Со мной это тебе не понадобится.
— Знаю. Но поначалу нам будет трудно, милый Ли.
— Вряд ли. Разбирать стену можно и по кирпичику. И не в одиночку. Я буду рядом и помогу тебе.
— Слишком уж все это похоже на сон. Я думала, Александр будет жить вечно. Таким он казался.
— И мне тоже.
— Когда мы перестанем таиться?
— Не раньше, чем через несколько месяцев, Элизабет. Иначе нам не пережить скандала.
— С тобой я переживу все, но лучше бы скандала не было. Ты любил Александра.
— Да, любил.
Поскольку коронер находился в Батерсте, там же провели и дознание — назвать его коронерским расследованием можно было лишь с натяжкой. Зал суда переполняли журналисты: смерть сэра Александра Кинросса стала национальной сенсацией.
Саммерс дал показания, объяснив, что сэр Александр распорядился принести ему неоткрытый ящик с шестидесятипроцентным динамитом, двумя сотнями зарядов, и в доказательство представил записку, собственноручно написанную покойным. Потом Саммерс признался, что совсем не умеет обращаться со взрывчатыми веществами и не представляет, с какого конца надо браться за динамитный заряд, как будто концы заряда принципиально различались. Он был готов поклясться, что сэр Александр собственноручно разомкнул цепь: он сам видел, что стрелка амперметра указывала на ноль. Когда сэр Александр устремился в тоннель, никто не прикасался к батарее — за это Саммерс тоже ручался.
