Джудит Макнот - Укрощение любовью, или Уитни
Какой ужас! И в довершение ко всему в записке нет обращения!
Уитни вскочила и, по-прежнему сжимая письмо, взволнованно забегала по комнате. Клейтон, естественно, посчитал, что оно адресовано любовнику! Прекрасно, но ведь он знает, что лишил ее невинности той страшной ночью и она носит его ребенка! Как смеет он так злиться лишь потому, что она обратилась к кому-то другому за советом и помощью? Почему бы и нет? В тот момент, когда была написана записка, они даже не разговаривали друг с другом! А что, если она писала ее отцу или тетке?
Но судя по тому, как взбешен Клейтон, он об этом не подумал. И теперь мучает Уитни, потому что терзается сам. И все из-за того, что она могла просить у другого мужчины совета и помощи. Клейтон ранен в самое сердце. И ревнует.
– Жалкий глупец! – прошипела Уитни в пустоту. Она вдруг почувствовала такое облегчение и головокружительную радость, что была готова раскинуть руки и закружиться в вальсе. Значит, Клейтон ведет себя так не потому, что не хочет их малыша!
Однако даже в порыве охватившего ее счастья она была готова убить его!
Он снова натворил бед! Как в ту ночь, когда притащил ее сюда! Решил, что она виновна, сам судил и приговорил, даже не соизволив открыть, в каком преступлении обвиняет, не дав возможности оправдаться! И теперь… теперь искренне верит, что способен вырвать ее из сердца, лишь перебравшись в другое крыло и делая вид, что их жизнь вдвоем кончена, словно вообще не существовала.
Дрожа от пережитых потрясений, Уитни тем не менее ощущала в себе стальную решимость. Она в последний раз позволяет ему вести себя подобным образом и набрасываться на нее, прежде чем она сумеет все ему объяснить!
И если Клейтон хотя бы на минуту вообразил, что, любя ее так сильно, позволит себе отвернуться и спокойно уйти, значит, сильно ошибается. Как может он, мудрый, проницательный, думать, что сумеет отделаться от жены, прогнать в гневе, что бы она, по его мнению, ни сделала?
Каким-то образом, каким-то способом необходимо заставить Клейтона признаться, что побудило его излить на жену столько гнева и презрения, так унизить ее. Пусть кричит на нее, сыплет обвинениями, ей все равно.
Уитни грустно улыбнулась. Именно так все и произойдет, потому что больше она не собирается умолять его объясниться, она уже пыталась сделать это, но безуспешно. Выбора нет – придется вынудить его, обозлить, рассердить или заставить ревновать, с тем чтобы он потерял контроль над собой и не смог больше скрывать свои мысли.
И когда он окончательно выйдет из себя, Уитни холодно объяснит недоразумение с запиской. Заставит его пресмыкаться у ее ног и молить о прощении.
Лицо Уитни озарилось сияющей улыбкой. О Господи, какая чушь! Она просто не сможет сделать это! Самое большее, на что она способна, – поскорее все выпалить, броситься ему на грудь и умирать от счастья и радости, чувствуя, как его сильные руки обнимают ее.
Ну а пока нужно сделать все, чтобы не казаться грустной и покорной. Она будет очаровательной и веселой, пока Клейтон не затоскует о былом так сильно, что не сможет этого вынести. Сначала Уитни станет лишь поддразнивать его, донимать шуточками и, только если это не поможет, сумеет вывести его из себя.
Сегодня Клифтоны дают бал, на который съедется половина Лондона. Уитни не знала, собирается ли Клейтон поехать туда. Сама она твердо намеревалась быть на балу.
Уитни оделась с особой тщательностью в изумрудно-зеленый туалет, заказанный в Париже во время свадебного путешествия. Ей еще не приходилось носить платья с таким откровенным вырезом, и Уитни, улыбаясь про себя, надела к нему гарнитур с изумрудами и бриллиантами – колье, браслет и серьги.
– Как я выгляжу? – спросила она у Клариссы, медленно поворачиваясь.
– Голенькой, как в тот день, когда родились, – проворчала горничная, осуждающе глядя на корсаж Уитни.
– Ты права, вырез немного ниже, чем я обычно ношу, – согласилась Уитни, лукаво сверкнув глазами. – И не думаю, что муж позволит мне куда-либо ехать без него в таком наряде, не так ли?
Через час она, высоко подняв голову, появилась в гостиной, шурша изумрудно-зелеными юбками. Клейтон, стоя у буфета, наливал себе бренди. Сегодня он выглядел особенно представительным в вечернем костюме темно-синего цвета и ослепительно белой сорочке с галстуком. Он показался Уитни необыкновенно красивым. Но Клейтон окинул пренебрежительным взглядом переливающийся зеленый наряд жены и застыл при виде обольстительных грудей, открытых почти до сосков глубоким декольте. Глаза Клейтона разъяренно блеснули.
– Куда это ты собралась? – осведомился он тихим, зловещим голосом.
– Собралась? – повторила Уитни, стараясь казаться при этом совершенно невинной, несмотря на соблазнительно-низкий вырез платья. – Сегодня мы обещали быть у Клифтонов. Кстати, я бы хотела выпить бокал вина, если не возражаешь, – добавила она с невозмутимо ослепительной улыбкой.
Клейтон раздраженно схватил с полки бутылку вина.
– Весьма сожалею, потому что мы к Клифтонам не едем.
– Разве? – Уитни удивленно подняла брови, протягивая руку за бокалом. – Печально, что ты хочешь пропустить такой великолепный вечер. Я всегда считала, что Клифтоны дают лучшие балы в…
Клейтон медленно повернулся, оперся бедром о шкаф и, лениво покачивая ногой, холодно сообщил:
– Я еду не к Клифтонам. А ты вообще останешься сегодня дома. Надеюсь, я достаточно ясно выразился, Уитни?
– Слова вполне понятны, – кивнула Уитни и, повернувшись, величественно выплыла из гостиной с бокалом в руке. Но, несмотря на невозмутимый вид, она была потрясена и уничтожена. Клейтон не собирается сопровождать ее к Клифтонам и не отпускает одну.
За столом оба напряженно молчали. Уитни исподтишка наблюдала за мужем. Ужин уже подходил к концу, когда ее взгляд упал на руку мужа. Рубинового кольца, подаренного ею в брачную ночь, не было. Сердце Уитни сжалось, когда она заметила едва видимый след на пальце, оставленный кольцом. С той минуты, когда она надела Клейтону перстень, он никогда его не снимал.
Подняв глаза, Уитни заметила, что муж с циничной улыбкой наблюдает за ней. И хотя боль становилась все острее, неукротимая ярость пересилила. Надменно подняв подбородок, Уитни решила, что отправится на бал, чего бы это ей ни стоило, даже если придется идти пешком!
– Я иду к себе. Доброй ночи, – не дожидаясь десерта, объявила Уитни.
Она собиралась подняться в свою комнату, не желая возбуждать в муже излишних подозрений. Иначе он просто может запретить слугам выпускать ее из дома.
Было уже начало второго ночи, но в привилегированном игорном клубе, членом которого был Клейтон, никто не смотрел на часы. Клейтон удобно расположился в кресле, не слишком обращая внимание ни на разговоры окружающих, ни на карты в собственных руках.
