Джейн Фэйзер - Шарады любви
Сегодня, покинув в сопровождении пяти гвардейцев здание парламента, Эстэф постарался отрешиться от мыслей о политике, ведь дома его ждала прелестная маленькая Лизетта, с которой он собирался очень приятно провести время. Быстрым шагом Эстэф направился к дому, а гвардейцы шествовали позади на некотором расстоянии, внимательно посматривая по сторонам и ежесекундно готовясь отразить возможное нападение.
Эстэф поднялся на второй этаж, повернул ключ в замке и, открывая дверь, крикнул:
— Бернар!
Однако вместо Бернара прямо перед ним сидела на низком столике Даниэль де Сан-Варенн с пистолетом в руках; рядом на стуле лежали две обнаженные шпаги, в одной из которых Эстэф узнал свою собственную.
— Это вы… — пробормотал он. — Занятно… Птичка сама прилетела в клетку.
— Как видите, — ответила Даниэль без тени улыбки на лице, — но птичка прилетела, чтобы увидеть хозяина клетки мертвым.
— Думаю, что у вас ничего не выйдет, — мягко сказал Эстэф, отходя от двери. Он знал, что стоит ему крикнуть, и снизу прибегут пятеро вооруженных гвардейцев. Однако этот же крик мог заставить Даниэль нажать на курок пистолета.
— Вы ошибаетесь, — возразила Данни. — Но, знаете, я не хотела бы вас просто пристрелить. Такой легкой смерти вы не заслужили.
— Кто знает, что вы здесь?
— Никто, кроме нас двоих.
— А Линтон?
Даниэль отрицательно покачала головой:
— Неужели вы не понимаете, месье, что я скорее умру, чем расскажу мужу о том, что произошло между нами? Мы будем драться, Эстэф.
И Данни бросила графу одну шпагу, вооружившись другой.
— А пистолет? — удивленно нахмурился Эстэф. — Я бы не хотел каких-либо случайностей, мадам.
Даниэль положила пистолет на стол и отодвинула его в сторону.
— Снимите ваши тяжелые сапоги, месье. Мы должны драться на равных.
Граф д'Эстэф медленно, словно в полузабытьи, стянул с себя сапоги и снял камзол. Даниэль традиционно отсалютовала ему и сделала первый выпад. Эстэф сразу же понял, что перед ним не новичок, а опытный мастер фехтования, готовый биться насмерть. Он отразил первый удар и, в свою очередь, сделал выпад. Даниэль легко его парирешала. И тут началось что-то невообразимое. Даниэль делала один ложный выпад за другим, она буквально танцевала по комнате, ловко уворачиваясь от шпаги противника, но ни на мгновение не спуская с него глаз.
А за дверью спальни пятеро мужчин затаив дыхание ждали окончания этого поединка; до них доносился звон шпаг и иногда грохот уроненного в пылу схватки стула. Друзья Даниэль были готовы в любой момент броситься к ней на помощь, но Джастин сдерживал их.
Даниэль понимала, что должна беречь силы, и потому позволяла Эстэфу беспрерывно атаковать. Она видела, что по его лицу уже катится пот, а дыхание становится хриплым и прерывистым. Шпага Эстэфа сплошь и рядом делала какие-то непонятные движения, вызывавшие смех у его противницы. Однако Даниэль тоже начинала уставать: чувствовалось, как тупая боль растекается по правой руке, как немеют пальцы. Еще немного, и она выронит шпагу. Пришло время позвать на помощь, но Эстэф опередил ее. Увернувшись от клинка Даниэль после очередного ее выпада, он громко выкрикнул:
— Ко мне!
Призыв о помощи услышали гвардейцы. Стуча сапогами, они бросились наверх, ворвались в комнату и… остановились: перед ними застыли пятеро рослых, хладнокровных англичан с обнаженными шпагами. Загородив продолжавших драться в глубине комнаты дуэлянтов, они стали медленно вытеснять гвардейцев на лестницу. Те очень скоро поняли, что перед ними не простые санкюлоты, а опытные в искусстве фехтования британские лорды, и постепенно отступили за дверь. Англичане последовали за ними, и битва продолжилась уже на площадке лестницы.
Даниэль тем временем стало ясно, что придется рассчитывать только на себя: у каждого из ее друзей теперь оказался свой противник. И она бросилась в атаку, превозмогая растущую боль в правой руке. В этот момент Эстэф почти машинально поднял левую руку, чтобы вытереть со лба пот, и Даниэль тут же воспользовалась ошибкой противника. Один резкий точный выпад — и клинок глубоко вонзился в грудь негодяя…
Эстэф выронил шпагу, зашатался и рухнул на пол. А Даниэль неподвижно стояла над поверженным противником, не имея сил даже вынуть шпагу из его груди.
Битва за дверью продолжалась немногим дольше. Пятеро раненых гвардейцев лежали на лестнице такие же связанные и беспомощные, как продолжавший оставаться в платяном шкафу слуга.
Джастин подошел к стоявшей над мертвым Эстэфом Даниэль и тихо сказал:
— На сегодня хватит, дорогая. Теперь нам надо скорее покинуть Париж.
Пятеро англичан сняли форму с лежавших у двери и не оказавших никакого сопротивления французов, надели ее и превратились в солдат Национальной гвардии французской республики.
Чуть позже они благополучно миновали заставу: никому из охранников и в голову не пришло задерживать национальных гвардейцев. Под соломой на этот раз из Парижа уезжала графиня Линтон. Она же — Даниэль де Сан-Варенн…
Эпилог
Август 1794 года
Граф Линтон заглянул в детскую, надеясь найти своего сына, но его там не оказалось. Виконт Бирисфорд, которому уже исполнилось три года и один месяц, как всегда, куда-то исчез.
Тетушка Тереза, по-прежнему жившая в Мервенуэе, долго извинялась перед графом за то, что упустила малыша.
— Он, наверное, на конюшне, милорд, — подсказала Мадди, делая реверанс. — Мы не волнуемся, потому что с ним Джон. Он отлично умеет ладить не только с лошадьми, но и с детьми. Я сейчас сбегаю и посмотрю.
— Нет, Мадди, я сам схожу за ним. Кстати, вы сказали Николасу, чтобы он оставался в детской, пока я не приду?
— Да, милорд. Но… — и Мадди растерянно посмотрела на графа.
— Что — но?
— Я думаю, что он еще и понятия не имеет о леди Филиппе — своей младшей сестренке.
— Пожалуй. Ники ее еще просто не видел. Может быть, мы зря его обвиняем. А как чувствует себя миледи?
— Прекрасно, милорд. И леди Филиппа кричит так же громко, как в свое время ее брат, хотя прошло всего четыре часа, как она появилась на свет.
— Хорошо.
Джастин вышел из детской и отправился на конюшню. Николас и правда оказался там. Мальчик как зачарованный смотрел на стоявших в ряд четырех отменных рысаков. Прекрасная четверка была последним приобретением графа, предметом его гордости.
— Ники! — позвал граф Линтон сына.
Тот обернулся и с радостным криком бросился к отцу.
— Здравствуйте, папа, — сказал он по-французски.
— Доброе утро, Николас, — ответил Джастин по-английски. — Ты, как всегда, где-то вымазался. Разве тебе не сказали, чтобы ты ждал меня в детской?
