Симона Вилар - Исповедь соперницы
— Замолчи, Бэртрада! — прикрикнул он на голосящую графиню.
Гуго был взбешен и явно нуждался в помощи лекаря.
Я велел верному человеку проводить обоих в отдаленный флигель. Меня и самого трясло, но я не подал виду и приказал без промедления позвать монастырского лекаря брата Колумбануса. Сей монах не из болтливых, а поскольку он из саксов, то плохо понимает нормандскую речь. Мне же не терпелось узнать, что все-таки произошло, хотя уже и было ясно — задуманное нами не удалось.
Во флигеле Бэртрада, забившись в угол, продолжала рыдать. Гуго, оголив поджарый зад, лежал на скамье, а брат Колумбанус обрабатывал рану — не столь и опасную, но, видимо, доставлявшую рыцарю немалое беспокойство. Однако он довольно подробно поведал мне обо всем, что произошло в охотничьем домике графа.
Слушая его, я мрачнел все больше и больше. Казалось бы, мы продумали все до мелочей, но увы — человек волен предполагать, а располагает Всевышний. Ибо как иначе объяснить то, что именно в эту ночь среди безлюдных фэнов неожиданно объявился рыцарь-крестоносец. По словам Гуго, он налетел на его людей, как истребляющий смерч, бился со сверхчеловеческой ловкостью, сумел освободить Эдгара, а затем они вдвоем с графом устроили настоящую кровавую баню перед подожженным любовным гнездышком.
О том, что спаситель Эдгара принадлежал к крестоносцам, Гуго определил по боевому кличу «Босеан!». Однако в том, что он поведал, было и кое-что утешительное. Из всех, кто прибыл на озерный остров, спастись удалось только Гуго и леди Бэртраде, остальные же были убиты на месте, и теперь графу не у кого выведать, кто организовал ночной набег. В том, что ни один раненый в бою не уцелел, Гуго был совершенно уверен — крестоносцы никогда не оставляют поверженного врага в живых. Их долголетняя выучка требует разить насмерть и наносить удары в такие места, чтобы противник умер как можно быстрее.
Я вздохнул с облегчением и уже много спокойнее принялся расспрашивать Гуго, как развивались события до появления загадочного незнакомца. Тут-то и выснилось, что они с первых шагов допустили фатальную ошибку — не расправились с графом немедленно. Но леди Бэртраде пожелалось, чтобы Эдгар своим глазами увидел, как поступят с его девкой. Это были их счеты, к тому же, по уговору с Ральфом, Гиту Вейк должны были вернуть тому «такой, какой она и была». Забавная шутка графини, которая имела в виду то, что Гита не кто иная, как шлюха, которую используют все, кому не лень.
Упоминание о Ральфе меня встревожило. С самого начала меня донимали сомнения по поводу этого молодчика, а тут выяснилось, что именно он предупредил Гиту и Эдгара. Теперь все упирается в то, что он успел поведать графу до того, как на острове появились люди Гуго Бигода.
— Ральф также убит?
Гуго охнул и вцепился зубами запястье — брат Колумбанус как раз взялся стягивать нитью края глубокой колотой раны на его ягодице. Однако уже в следующий миг ухмыльнулся, и его зубы по-волчьи сверкнули из под светлых усов.
— Мне, видать, на роду было написано своей рукой лишить этого трубадура жизни. Заметил я его в дверях домика, когда мы еще подплывали к острову, но вряд ли он успел рассказать многое. Старина Ральф, хоть и не блистал умом, но должен был сообразить, что болтать не в его интересах. Он ведь сам увяз в этом деле по уши. И к тому же все еще рассчитывал заполучить свою саксонскую девку. Зачем ему чернить себя в ее глазах?..
Он опять охнул и поморщился. А мне пришло в голову, что Гуго Бигод — парень не промах. Когда человек в таком состоянии способен трезво рассуждать — на него можно положиться
— А чуть позже, — продолжал Гуго, — когда Ральф уже увозил в челноке Милдрэд…
— Дочь Гиты Вейк также была там?!
Он словно не услышал моего вопроса.
— …Когда уже они плыли в челноке, то лучшей мишени было не найти. А я лучник не из последних. Клянусь бородой Христовой, я собственными глазами видел, как светлое оперение моей стрелы торчало из-под лопатки Ральфа де Брийара. Он не упал, но плоскодонка пошла зигзагами, и вряд ли Ральф сумел после этого сделать больше двух-трех гребков, а сейчас наверняка уже отчитывается перед святым Петром за свои прегрешения. Для пущей верности следовало бы его добить, но тут эта белобрысая саксонка, точно фурия, вылетела с мечом из кустов. Бедняге Освульфу, что стоял подле меня, досталось так, что он только захрипел, но меч застрял в кости, и она не сумела его сразу освободить. Пришлось угомонить ее кулаком в висок… И с какой это стати она осталась на острове, а не удрала с Ральфом? Вот уж чисто саксонское тупоумие!
Только что Гуго упомянул некое саксонское имя — Освульф. Значит, в свой отряд он набрал самых различных людей. Я спросил, не сумеют ли впоследствии по телам убитых в стычке определить, что это люди из окружения Гуго Бигода, но этот парень предусмотрел буквально все. Он ответил, что встречался со своими наемниками тайно, а поскольку вокруг него всегда вертелось множество, не имеет значения, даже если их видели вместе.
Лекарь наконец закончил свою возню и удалился. Я ходил от стены к стене, перебирая четки, чтобы сосредоточиться.
— Значит, ты говоришь, что тебя и леди Бэртраду не преследовали?
— Верно, преподобный отец.
Гуго поднялся со скамьи, застегивая пряжку ремня. Сейчас он выглядел почти спокойным, только пальцы рук слегка подрагивали.
— И лиц наших также никто не видел. Если бы не одно… Этот крестоносец — дьявол его раздери! — очень заинтересовался леди Бэртрадой. Когда мы уже отчалили, он все еще стоял на берегу, глядя нам вслед. И пусть бы глазел сколько угодно, но у леди как раз в этот момент из-под капюшона упали косы.
Мы оба одновременно взглянули на графиню.
Она уже угомонилась, и только вздрагивала, давясь судорожными рыданиями. У леди Бэртрады были приметные косы — длинные, темные, с редким красноватым отливом, длиною едва ли не до колен. Но еще когда мы продумывали план убийства графа Норфолкского, было решено объявить, что миледи больна и не покидает покоев. Монахи в обители и по сей день возносят молитвы за выздоровление знатной благодетельницы аббатства. Не составит труда доказать, что графиня ни на час не отлучалась из моей резиденции.
Я повернулся к Гуго.
— Когда вы возвращались сюда, не мог ли кто-либо обратить на вас внимание?
Гуго боком опустился на скамью. При свете висящей на крюке лампы стало видно, насколько он утомлен. Однако когда он заговорил, в его голосе чувствовалась сила.
— Святой отец, мне не впервой возвращаться с ночной вылазки. Уж будьте покойны, я знал, как проехать, чтобы избежать дорожных разъездов и застав. Да и время ночное… А мчались мы так, что лошадь графини пала неподалеку от Бэри-Сэнт-Эдмундс. Мой каурый оказался покрепче — он-то и доставил нас обоих к воротам резиденции. Последние две мили мы ехали тихо, как обычные запоздалые путники — мне едва удалось убедить графиню, чтобы она не пыталась на всем скаку влететь в аббатство.
