Бертрис Смолл - Новая любовь Розамунды
— На первых порах — да, — согласился Логан. — Ты слишком упряма и своенравна, милая, и мне нелегко будет открыть тебе глаза на то, что мы созданы друг для друга.
— Открыть мне глаза? — вновь вспылила Розамунда, и ее маленький кулачок со всей силы врезался Логану в плечо. — Слишком упряма и своенравна! Какого черта? Кто дал тебе право критиковать меня, Логан Хепберн? Или ты считаешь себя образцом добродетели? Даже Джинни, упокой Господь ее душу, понимала, что это не так!
Логана распирало от смеха, но он, сумев совладать с собой, снова притянул Розамунду к себе и целовал до тех пор, пока она не перестала сопротивляться.
— Я укрощу тебя, упрямая девчонка, пусть даже на это у меня уйдет вся жизнь! — проговорил он и поцеловал Розамунду снова, и снова, и снова. В конце концов она обмякла и почти повисла у него на руках. — Вот так. Ты снова успокоилась, — удовлетворенным тоном заключил Логан. — А теперь изволь показать мне место для ночлега.
Розамунда отчаянно затрясла головой, стараясь прийти в себя. Она была ошарашена поведением Логана. Он вел себя возмутительно! Позволил себе непростительную наглость! Но — черт побери! — его поцелуи были божественны! Розамунда с некоторым удивлением для себя обнаружила, что в состоянии передвигаться без посторонней помощи, и повела Логана наверх, в комнату для гостей. Подойдя к двери, она открыла ее и шагнула в сторону, пропуская Логана вперед.
— Доброй ночи, милорд, — проговорила Розамунда, дивясь тому, что она снова обрела дар речи.
Логан шагнул через порог и, обернувшись, произнес вкрадчивым голосом:
— Не сегодня, Розамунда, но очень скоро мы разделим с тобой эту постель!
— Я не сказала, что согласна выйти за тебя, — запинаясь ответила Розамунда.
— А я не сказал, что прошу твоей руки, — резонно заметил Логан. — Я всего лишь предположил, что очень скоро мы с тобой будем лежать в этой кровати. Ты и я. Доброй ночи, мадам.
Розамунда отодвинулась, давая возможность Логану закрыть дверь. Ее сердце громко ухало в груди. Она получила хорошее представление о том, что может испытать с этим мужчиной, и вдруг неожиданно подумала о том, когда в последний раз занималась любовью.
— Патрик, — в отчаянии прошептала Розамунда. В эту минуту она со всей ясностью осознала то, с чем упорно отказывалось мириться ее сердце. Предчувствие, возникшее у нее в первый же день знакомства с графом Гленкирком, оказалось верным. Никогда в жизни ей не суждено снова увидеть Патрика Лесли. Она никогда не разлюбит его. Он навсегда останется в самом потаенном уголке ее души, куда нет доступа никому, но жизнь, ее жизнь, продолжалась, и прожить ее без любви Розамунда не могла.
Логан долго стоял, прижимаясь спиной к двери, и старался отдышаться. Губы Розамунды оказались такими сладкими, что он до сих пор ощущал их вкус. А когда ее пышная грудь прижалась к нему, он почувствовал, как мгновенно отвердела его плоть от желания. Откровенные, дерзкие слова, сказанные минуту назад, все еще жгли ему горло. Разум подсказывал ему, что не надо торопить события, но от возбуждения у Логана темнело в глазах. Том дал ему превосходный совет, но он не сможет долго играть в эту игру. Он хотел Розамунду сегодня, сейчас. Он слишком ее любил и хотел, чтобы она стала его женой. Рано или поздно он все равно добьется своего. В эту ночь Логан почти не сомкнул глаз. Впрочем, как и Розамунда.
Ее сны были полны волнующих видений, заставлявших ее метаться и ворочаться в постели. Она проснулась раздраженная, с воспаленными глазами. Однако это не помешало ей с усердием взяться за приготовление ловушки, с помощью которой они собирались раз и навсегда избавить Фрайарсгейт от притязаний ее кузена Генри Болтона. Всю жизнь ей не было покоя от желающих отобрать у нее Фрайарсгейт. Сначала это был младший брат ее отца, а вот теперь — его сын. Кости ее дяди нашли последнее пристанище на семейном кладбище. Но Розамунда понимала, что не сможет жить спокойно до тех пор, пока ее кузен не ляжет рядом со своим отцом.
Она удивилась, когда спустилась в зал и узнала, что Логан уже уехал домой. Слуги доложили ей, что лорд Клевенз-Карн еще затемно покинул Фрайарсгейт в сопровождении своих людей. В эту минуту в зал вошел Эдмунд.
— Ага, племянница, наконец-то ты проснулась! — радостно воскликнул он. — Логан оставил для тебя подробные указания. Ты должна начать прямо сегодня, потому как чем скорее мы с этим управимся, тем лучше для Фрайарсгейта. Не хотелось бы, знаешь ли, готовиться к зиме и знать, что нам придется отбиваться не только от четвероногих, но и от двуногих волков!
— Он мог хотя бы попрощаться, — сердито буркнула Розамунда.
— А разве вы не попрощались с ним еще вчера? — невинно захлопал глазами Эдмунд.
Розамунда пригвоздила его к месту разъяренным взглядом:
— Я просто показала ему комнаты для гостей и отправилась спать. Полагала, что застану его здесь, когда спущусь в зал. И он сам поговорит со мной вместо того, чтобы передавать указания через тебя, дядя. — Розамунда почувствовала, как в груди привычно вскипает волна раздражения, и вдруг вспомнила, как разъярилась прошлым вечером и как Логан успокоил этот гнев. Розамунда словно наяву почувствовала горячее прикосновение его губ, и в тот же миг ее гнев улетучился. — Он правильно сделал, что поспешил вернуться. Нам следует быть предельно осторожными. Так что велел мне сделать лорд Клевенз-Карн?
— Мы должны приготовить поддельное золото и тайком переправить его в монастырь возле Лохмейбена. Главное — чтобы ничего не заметили головорезы твоего кузена. На всякий случай люди Хепберна осмотрят окрестности и все укромные места в горах, где могли бы скрываться его лазутчики, и будут нести постоянный дозор на всех близлежащих холмах. Но нам следует поторопиться, Розамунда, иначе Генри наверняка заподозрит неладное!
— Мы будем вносить кирпичи в дом через заднее крыльцо, через сад, — по-хозяйски распорядилась Розамунда. — Не все сразу, а по нескольку штук в течение всего дня. Мы не можем быть уверенными, что за нами не следят, а потому не стоит привлекать внимание, заставляя людей целый день шнырять то в дом, то из дома. Остаток кирпичей занесем под покровом ночи.
— Где будем складывать? — спросил Эдмунд.
— Прямо в зале. Здесь же можно будет их завернуть. Они быстро позавтракали, и весь день слуги понемногу приносили кирпичи в зал. Розамунда, Филиппа, Мейбл и кое-кто из горничных аккуратно заворачивали кирпичи в тряпки и перевязывали бечевкой, чтобы невозможно было увидеть, что спрятано в этих свертках. Кучка кирпичей оставалась не такой уж большой, поскольку готовые свертки с такими же предосторожностями выносили во двор, в просторный амбар. Здесь их грузили на большую крытую повозку, которую собирались доставить на границу с Клевенз-Карном, а затем перегнать в заброшенный монастырь. Там деревянную крышу с повозки снимут, а кирпичи прикроют парусиной, чтобы под ней можно было различить очертания груза. Однако повозка должна стоять в амбаре у Розамунды до тех пор, пока лорд Клевенз-Карн не даст сигнал к ее отправке.
