Евгения Марлитт - Брак по расчету. Златокудрая Эльза
— А, шестнадцать предков! — рассмеялся Рудольф. — Знаешь, маленькая златокудрая Эльза, это перст Немезиды, — уже серьезно продолжил он. — Я, во избежание всяких неприятностей, схватился, недолго думая, за первое попавшееся средство, которое, как теперь вижу, едва не лишило меня счастья всей моей жизни. Я был в очень хороших отношениях с князем Л., но пребывание при его дворе в течение некоторого времени стало для меня совершенно отравлено тем, что меня хотели во что бы то ни стало женить. Принцесса Екатерина вбила себе в голову, что должна сосватать мне одну из своих фрейлин. Она не допускала мысли, что девушка может мне не понравиться, так как та считалась первой красавицей и кружила всем головы. Все мои протесты ни к чему не привели, и однажды я решил положить конец этому, объявив, что подобный выбор ее светлости заставит меня лишиться одного из моих имений, так как оно, согласно завещанию моего дяди, должно перейти в казну, если у девушки, которую я изберу себе в жены, не будет шестнадцати поколений предков. После этого заявления все мои мучения кончились. Во всем маленьком княжестве не было такой родословной. И все, конечно, думали, что я действительно хочу сохранить имение.
— И теперь ради меня ты потеряешь его? — воскликнула Елизавета.
— Это вовсе не потеря. С такой женой я приобрету неизмеримо большее сокровище — счастье всей моей жизни.
В чаще блеснул свет факела.
— Сюда! — крикнул фон Вальде.
Вскоре перед ним стоял один из его слуг. Рудольф приказал ему как можно скорее идти в Гнадек и сообщить о том, что барышня Фербер нашлась.
Слуга поспешно удалился.
— Я был большим эгоистом, — сказал фон Вальде, положив руку Елизаветы на свою и отправляясь в путь. — Я знал, что твои близкие очень беспокоятся о тебе, что отец и дядя ищут тебя в княжеском лесу. Все мои люди и крестьяне из Линдгофа разыскивают тебя, а я забыл обо всем, когда нашел свое сокровище!
— Бедные родители! — со вздохом произнесла Елизавета не без укоров совести, ведь и для нее исчез весь мир, когда Рудольф пришел ее освободить.
— Генрих быстро ходит, — утешал ее фон Вальде, — он будет там раньше нас и успокоит твоих родителей.
Они прошли через парк и миновали особняк, погруженный во мрак; только окна Елены тускло светились.
— Там идет борьба не на жизнь, а на смерть, — пробормотал фон Вальде. — Елена безумно любила этого негодяя. Как ужасно для нее это разоблачение!
— Пойди и утешь ее, — предложила Елизавета.
— Утешить? В такую минуту? Елена заперлась с того момента, как я отдал приказание подать господину фон Гольфельду лошадей. Пройдет немало времени, пока она снова захочет видеть меня. Человек, которому пришлось так горько разочароваться, не скоро допускает к себе тех, кто предостерегал ее. Кроме того, я не вернусь сегодня домой, не удостоверившись в том, что твои родители не отнимут тебя у меня.
Они прошли мимо того места, где стояла дерновая скамейка.
— Помнишь? — с улыбкой спросила Елизавета.
— Да, там ты озвучила свое смелое решение стать гувернанткой, а я был настолько самонадеян, что поклялся не допустить этого. Там я невольно вырвал наивное признание, что родители занимают главное место в твоем сердце. И ты приняла строгий и неприступный вид, как только я заговорил с тобой откровенно.
— Это была застенчивость.
Некоторое время спустя старые буки, заглядывавшие в окна ярко освещенной столовой дома Ферберов, увидели необычайную картину.
Высокий стройный человек, лицо которого было бледным от сильного волнения, возвратил родителям дочь, но в ту же минуту потребовал ее обратно как свою будущую жену, свое второе «я». Старые буки видели, как он заключил юную невесту в объятия и получил благословение потрясенных родителей, видели улыбающееся лицо матери, с благодарностью поднявшей глаза к небу, и маленького Эрнста, который тряс клетку кенаря, чтобы торжественно возвестить заспанному певцу в желтом фраке, что Эльза непостижимым образом стала невестой.
Глава 21
В то время, как в старом Гнадеке воцарились радость и умиротворение, внизу, в домике лесника, произошло печальное событие.
Два крестьянина из Линдгофа, с факелами искавшие Елизавету, внезапно услышали в лесу сердитое рычание собаки; невдалеке поперек дороги лежала какая-то фигура. Большая собака стояла возле лежащего, положив на него переднюю лапу, словно пытаясь его защитить. Заметив приближающихся людей, собака оскалила зубы и пришла в ярость. Она хотела броситься на них. Крестьяне не решились подойти ближе и побежали в деревню, где в это время собрались остальные ее обитатели, принимавшие участие в поисках Елизаветы под предводительством лесничего, только что узнавшего от фон Вальде, что девушка нашлась.
Все сразу направились к указанному месту. На этот раз собака не зарычала, а завиляла хвостом и с визгом подползла к ногам лесничего. Это оказался Волк, а возле него лежала Берта без признаков жизни. У нее шла кровь из раны на голове, а лицо было мертвенно-бледным.
Лесничий не произнес ни слова, избегая сочувственных взглядов окружающих. На его лице печаль сменялась гневом. Он взял Берту на руки и отнес ее в последнюю избу деревни. Это был дом ткача. Оттуда он послал за Сабиной. К счастью, в деревне оказался доктор, за ним сбегали, и он вскоре привел больную в чувство. Берта узнала его и попросила воды. Рана была не опасна, но доктор покачал головой и как-то странно посмотрел на лесничего.
Доктор оказался человеком прямолинейным и несколько порывистым в движениях. Он быстро подошел к Ферберу и вполголоса сказал ему несколько слов. Старик отшатнулся, как в смертельном ужасе, и, словно не помня себя, вышел из комнаты.
— Дядя! Прости меня! — крикнула вслед ему Берта диким голосом, но он уже исчез в ночи.
Между тем на пороге, с трудом переводя дух, появилась Сабина, за ней стояла служанка с бельем, перевязочным материалом и другими нужными вещами.
— Господи помилуй! Что вы наделали, Берточка! — со слезами на глазах воскликнула старуха, увидев ее, бледную, лежащую на кровати.
Девушка закрыла руками лицо и разразилась судорожными рыданиями.
Доктор дал Сабине кое-какие указания и, запретив больной разговаривать, ушел.
— Мне запрещено говорить, — выкрикнула Берта, приподнимаясь на постели, — но я должна рассказать Сабине все, даже если это станет причиной смерти. Да так было бы лучше!
Она усадила старую ключницу рядом с собой на кровать и, заливаясь горькими слезами, покаялась ей в своем грехе. У нее была любовная связь с Гольфельдом. Он обещал на ней жениться, она же должна была торжественно поклясться ему, что будет держать это в тайне и предъявит свои права, только когда он даст на это согласие, так как, по его словам, он должен был считаться со своими родными, которых хотел постепенно подготовить к этой новости. Она поклялась и, будучи натурой восторженной, добавила к этой клятве, что ни одно слово не сорвется с ее уст до тех пор, пока она не получит возможность всем открыть свою тайну. Их свидания проходили в «Башне монахинь» или в павильоне в парке.
