Филиппа Грегори - Белая королева
Я обнюхивала сына, как кошка, отыскавшая своего пропавшего котенка. Кожа его пахла по-прежнему. Волосы, правда, были надушены чьей-то чужой помадой, и одежда после долгого плавания вся пропахла морем, но на шее и за ушами сохранился его собственный запах, запах моего дорогого мальчика, и по этому запаху я бы сразу признала его где угодно.
— Мальчик мой… — Я чувствовала, что сердце мое разрывается от любви. — Мой дорогой мальчик, мой Ричард…
Он обхватил меня руками за талию и крепко ко мне прижался.
— А я плавал на разных кораблях! — похвастался Ричард, уткнувшись в мое плечо. — Я всюду побывал. И умею разговаривать на трех языках.
— Мальчик мой…
— Теперь у меня вообще все хорошо. Хотя сначала, конечно, мне все казалось чужим. А знаешь, я ведь учился музыке и риторике. И теперь довольно хорошо играю на лютне. Я даже песню для тебя сочинил.
— Мальчик мой…
— Меня там Пьером называли. Это все равно что Питер по-английски. И еще у меня было прозвище Перкин. — Ричард чуть отодвинулся и заглянул мне в лицо. — А ты, мама, как станешь меня называть?
Я покачала головой. Говорить я не могла.
— Твоя матушка пока что станет называть тебя Пьером, — разрешил этот вопрос сэр Эдвард, гревшийся у камина. — Ведь ты пока еще не полностью восстановлен в своих правах, и тебе, пожалуй, лучше оставить то имя, к которому ты привык в Турне.
Ричард кивнул. Я видела, что его теперешнее обличье превратилось для него в некую привычную одежду, которую ему нетрудно и надеть, и снять. И я снова вспомнила о том человеке, который вынудил меня отправить моего маленького принца в изгнание, заставил его прятаться в домике хранителя шлюза и учиться в обычной школе; мне казалось, что я никогда не прощу этого человека, кем бы он ни был. Мое проклятие по-прежнему тяготело над ним, и его сын-первенец должен был умереть. Зная это, я не испытывала к преступнику ни капли жалости и не ведала ни малейших угрызений совести.
— Пожалуй, я оставлю вас наедине, — тактично предложил сэр Эдвард и отправился в приготовленную для него комнату.
Я уселась в кресло у огня, а мой сын, подтащив поближе скамеечку, устроился у моих ног, удобно к ним прислонившись, но то и дело откидывался назад, и я могла погладить его по голове, пока он что-то мне объяснял. Мы с ним говорили обо всем, ведь мы так давно не виделись, и он многому научился, находясь вдали. Его тамошняя жизнь совсем не напоминала жизнь принца королевской крови, но образование ему дали хорошее — спасибо за это моей золовке Маргарите, сестре Эдуарда. Это она посылала деньги монахам на обучение «одного бедного мальчика»; это она потребовала, чтобы ему непременно преподавали латынь, правоведение, историю и основы управления государством, а также географию, физическую и политическую. Помня наставления моего брата Энтони, Маргарита велела учить Ричарда еще и математике, арабскому языку и античной философии.
— Ее милость герцогиня Маргарита сказала, что, когда я стану старше, я непременно вернусь в Англию и займу трон моего отца! — заявил вдруг Ричард. — Она сказала, что людям приходилось ждать и гораздо дольше, хотя у них было куда меньше шансов на успех, чем у меня. А еще она как-то сказала: посмотри на Генриха Тюдора, который совершенно уверен, что у него сейчас все основания стать королем Англии, хотя ему пришлось бежать, когда он был даже младше тебя; и вот теперь он возвращается во главе армии и надеется на победу!
— Да, это правда, Генрих почти всю жизнь провел в ссылке. Моли Бога, сынок, пусть сия участь тебя минует.
— А мы поедем смотреть на это сражение? — вдруг оживился Ричард.
Я улыбнулась.
— Нет, поле битвы не место для детей. Но когда король Ричард одержит победу и войдет в Лондон, мы присоединимся к нему и к твоим сестрам.
— И тогда я вернусь домой? И буду представлен ко двору? И всегда буду с тобой?
— Да, — ответила я. — Да. Тогда мы снова будем вместе, как это и должно быть.
Я протянула руку и убрала прядь светлых волос, упавшую Ричарду на глаза. Он вздохнул и устроился поуютнее, положив голову мне на колени. Несколько минут мы сидели молча и совершенно неподвижно. Я слышала, как потрескивают в тишине стены и полы — казалось, старый дом укладывается спать; где-то в ночной темноте раздавался зов совы.
— А как там мой брат Эдуард? — поинтересовался Ричард. — Я все время надеялся, что тебе удалось и его спрятать, только в другом месте.
— Разве герцогиня Маргарита ничего тебе не говорила? Или сэр Эдвард?
— Я спрашивал, но они твердят: мы ничего не знаем, мы ни в чем не уверены… Я и решил, что уж тебе-то точно все известно.
— Боюсь, нашего Эдуарда больше нет на свете. — Я очень старалась сохранять мягкость в голосе. — Боюсь, милый, мы никогда уже не увидим твоего брата. Скорее всего, его убили. А заплатили его убийцам герцог Бекингем и Генрих Тюдор.
— Когда я вырасту, я непременно им за это отомщу! — гордо, как истинный принц Йорков, воскликнул Ричард.
Я с нежностью погладила его по голове.
— Когда ты вырастешь и, возможно, станешь королем, живи спокойно, в мире со всеми, — посоветовала я. — А отомстить им должна я. Не ты. Тебе это будет уже не нужно. Все кончено. И в церкви будут вечно служить мессу за упокой души Эдуарда.
— Но ведь не моей же, — возразил Ричард и улыбнулся, отчего на щеках у него появились ямочки, как в детстве.
— Нет, и по твоей тоже. Мне ведь пришлось притворяться, как и тебе. Я делала вид, что потеряла вас обоих. Зато, когда я молилась, я всегда помнила, что ты жив, что ты в безопасности, что скоро ты снова будешь со мной. И потом, разве плохо, если добрые женщины из Бермондсейского аббатства за тебя помолятся?
— Ладно, — согласился Ричард, — но пусть в таком случае они молятся и за мое скорейшее и благополучное возвращение домой.
— Они и молятся. Как и все мы. С тех пор как ты уехал, я молилась за тебя трижды в день. Не проходило и часа, чтобы я не думала о тебе.
Ричард прижался щекой к моим коленям; я гладила его белокурые волосы, которые слегка вились за ушами, и пропускала их сквозь пальцы, точно золотистые кольца. И только когда Ричард слегка всхрапнул и засопел, точно щенок, я поняла, что мы сидим так уже несколько часов и мой мальчик попросту крепко уснул. И только в ту минуту, чувствуя коленями тяжесть его теплого сонного тела, я наконец осознала: мой сын действительно со мной, мой принц вернулся в свое королевство, и вскоре, когда грядущее сражение закончится победой, белая роза Йорков вновь расцветет на зеленых изгородях Англии.
ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРА
