Синтия Хэррод-Иглз - Флёр
Он с трудом повернулся, чувствуя, как ноет все его тело. Она лежала на кровати, натянув до подбородка одеяло, выпростав обнаженную руку. На подушке разметались ее волосы, спутанные и влажные, похожие на коричнево-золотистые морские водоросли. Бросив наметанный взгляд на ворох одежды, Петр понял, что она лежит в одной сорочке, и от мысли о ее почти полной обнаженности его бросало то в жар, то в холод.
На лице Флер появилось не тревожное, а скорее извиняющееся выражение.
— Только теперь я поняла, что промокла насквозь.
— Да, — с трудом отозвался он. — Сейчас я что-нибудь устрою, разложу вещи на поленьях перед печкой. К утру все высохнет. А теперь выпей вот это, пока пунш не остыл.
— А ты?
— Я? Не беспокойся! Мне преотлично и на стуле!
Петр подошел к ней с чайным стаканом в руках.
Флер, приподнявшись на локте, взяла его, по-прежнему прикрывая одеялом плечи. Он улыбнулся.
— Сейчас ты похожа на двенадцатилетнюю девчушку. С взъерошенными волосами.
— Я не захватила с собой расческу для волос! — робко ответила Флер. Пригубив горячего пунша, она закашлялась, что вызвало у него ласковую улыбку.
— Как в первый раз, когда ты попробовала водку, помнишь? Гордость не позволила тебе признаться, что она тебе не понравилась. Но ты настояла на своем — выпила все до дна!
— Да, помню.
— У меня есть гребень в мешочке для починки обмундирования. Позволь, я расчешу твои волосы? Ты будешь лучше спать, я уверен.
Флер ничего не ответила, но в ее глазах он прочитал согласие. Петр принес гребень и сел на край кровати. Чуть ниже обнаженных плеч виднелась белая сорочка, скрывающая под одеялом. Почувствовав, как у него задрожали руки, он немного помедлил, чтобы унять дрожь. Затем положил ей руку на затылок, и она послушно наклонила к нему голову. Мокрые волосы рассыпались, обнажив мягкую, нежную шею.
«Боже мой!» — подумал он, сглатывая слюну.
— Если будет больно, скажи!
Взяв в руки влажную прядь, Петр начал осторожно ее расчесывать, стараясь сильно не тянуть, чтобы не причинить боль. Постепенно сердце умерило свой ритм, и этот процесс даже показался ему умиротворяющим. Лежа спиной к нему, Флер нашла в себе смелость немного сбросить одеяло, чтобы было удобнее держать в руках стакан с пуншем. Закончив пить, она подтянула к себе колени и обняла их руками. Теперь в маленькой избе было тепло, отблески от яркого огня превращали ее в какую-то розоватую пещеру. Тишину нарушали потрескивание и шипение дров в печке, да время от времени в окошко стучали капли дождя. Петр почти физически ощущал полную безопасность их убежища, интимная обстановка которого сильно волновала его. Чувствует ли она то же самое? — хотелось ему знать в эту минуту.
— Можно тебя спросить? — раздался голос, легкий и раскованный.
— Конечно.
— О том казаке, который нашел Жемчужину.
— Я слушаю.
— У меня не выходит из головы этот случай… я пытаюсь понять. Мне хочется знать…
— Да, я слушаю.
— Как ты считаешь, была ли доля истины в подозрениях Людмилы? Ведь она сказала, что нисколько не удивится, если Сергей все это выдумал.
— Ничего не может быть более правдоподобного, — спокойно отозвался Петр.
Флер удивленно повела головой, но Петр мягким жестом остановил ее.
— Прошу тебя, не двигайся, а то будет больно.
— Нет, на самом деле? Но для чего ему это было нужно?
— Чтобы подразнить ее. Посмотреть, как она к этому отнесется. И мне кажется, Людмила поступила так, как он рассчитывал.
— Нет, не может быть, — с мольбой в глазах проговорила она.
— Как ты думаешь, почему он позволял ей общаться с этими офицерами? Не для того ли, чтобы поставить ее в щекотливое положение?
— Как ты узнал об этом?
— Когда я несколько дней назад пришел к вам, это был не первый мой визит в Севастополь. Во-первых, я это видел собственными глазами, а во-вторых, в лагере постоянно ходили различные слухи.
«Какие все же грубые скоты, эти солдаты», — размышлял про себя он. Как гнусно они говорили о молодой жене графа Карева, открыто обсуждали, почему она общалась с молодыми офицерами.
— И поверь мне. Если все это слышал я, то почему не мог слышать он? Почему он так внезапно уехал? Он гнул ее, гнул, как палку, ожидая, когда она треснет. А ведь если гнуть палку, даже не сухую, а всю пропитанную соком, то рано или поздно она обязательно треснет.
— Но для чего ему это было нужно? — настойчиво повторяла Флер.
Боже, как же объяснить этой невинной женщине природу ревности на сексуальной почве? Разумеется, причина крылась не только в ней.
— Сколько раз я тебе говорил, что мой брат странный, несчастный человек. Ему всегда не хватало любви, привязанности, преданности. Кто бы ни попался ему на пути, он всегда устраивал для него испытание, а если его жертва, мужчина или женщина, успешно с ним справлялась, он придумывал что-нибудь посложнее, позаковыристее. Потом еще труднее. И так продолжалось до тех пор, пока они не допускали ошибку, либо вообще отказывались подвергаться его дальнейшим опытам. Тогда Сергей печально покачивая головой, говорил им: «Ну вот, я так и знал. Я знал, что вы меня предадите».
Флер долго молчала.
— Не могу в это поверить. Это неправда.
А как он поступал с тобой с того момента, когда впервые встретил тебя? Но Петр не осмелился вслух произнести эту фразу. Взяв в руку последнюю прядь волос на затылке, он сказал:
— Вот, теперь все в порядке. Маленькие прядки возле уха даже высохли и начинают завиваться.
Намотав на пальцы прядь волос, он отпустил ее. Она стала похожа на приятный на вид, пружинистый штопор. Флер лежала тихо-тихо. Ее обнаженное плечо порозовело в отблеске огня. Петр чувствовал ее дыхание, быстрое, легкое. Наклонившись к ней, он прикоснулся губами к ее ушку, скользнул ими по щеке, потом опустился к теплой пульсирующей точке под подбородком. Он почувствовал, как под его ладонями она вся напряглась, но ее плоть его не отвергала. Скорее всего она подчинялась любопытству, словно прислушиваясь к незнакомому языку и пытаясь его понять.
Петр поцеловал ее в шею, в плечо. Приподняв влажные волосы, снова прильнул губами к шее — Флер вздрогнула. Взяв у нее пустой стакан, который она все еще держала в руке, снова Петр легким движением откинул ее на спину. Теперь Флер смотрела на него с тревогой, но вместе с тем доверчиво. Она изучала его лицо, как это делает новичок, нетерпеливо ожидая от своего инструктора объяснений по поводу чего-то неизвестного и весьма опасного.
— Флер? — произнес он, не думая, что ее имя прозвучит вопросительно.
