Подвенечное платье - Наталья Кашина

– Мы можем обратится к смотрителю, – спокойно сказала Анфиса, ласково касаясь плеча девочки.

Лиза с благодарностью закивала. Осмотревшись по сторонам, Анфиса заприметила сторожку и хотела было туда пойти, как вдруг увидела Александра Ивановича! Удивившись, девушка не сразу поверила, что перед ней именно управляющий, с котором они чуть более часа назад завтракали за одним столом. Первым желанием Анфисы было схватить Лизу за руку и уйти, но любопытство быстро взяло верх, и она решила понаблюдать за Александром.

Управляющий беседовал с невысоким седовласым старичком, по всей видимости, служившим местным смотрителем. Судя по разговору, пожилой мужчина отчитывался перед Александром за расходы, понесенные по благоустройству могилы и прямо сейчас сетовал на дороговизну цветов, настоятельно рекомендуя Александру разрешить высадить на могиле куст пионов вместо того, чтобы каждый месяц покупать срезанные цветы.

Анфиса так увлеклась, наблюдая за Александром и его собеседником, что позабыла о Лизе, которая тем временем пошла вслед за гувернанткой и в какой-то момент тоже увидела смотрителя. Правда, к этому времени Александр развернулся так, что его стало не видно из-за деревьев, а потому девочка заприметила только старичка и громко крикнула своей гувернантке:

– Анфиса Алексеевна, мне кажется это тот, кто нам нужен. Пойдемте скорее к нему.

В отличие от парка, кладбище было местом немноголюдным, и звонкий девичий голос моментально привлек внимание не только смотрителя, но и Александра Ивановича.

Мужчины обернулись, Александр вышел из тени деревьев, а Лиза только и успела, что ахнуть, повнимательнее присмотревшись к собеседнику сторожа, и опознав в нем управляющего отца. Более прятаться Анфисе не имело ни малейшего смысла. Взяв Лизу за руку, девушка, как ни в чем не бывало, пошла вместе с ней по дорожке к тому месту, где беседовали мужчины.

Александр выглядел не менее удивленным встречей, чем Лиза с Анфисой, которые с изумлением прочли на надгробии могилы, возле которой он стоял, имя Марии Васильевны. Быстро закончив разговор со сторожем и распрощавшись с ним, Александр строго посмотрел на Анфису:

– Вы решили писать пейзажи на кладбище?

Лиза, к удивлению Анфисы, не стала прятаться за спиной гувернантки и первой ответила на вопрос управляющего.

– Александр Иванович, пожалуйста, только папеньке ничего не говорите! Я уговорила Анфису Алексеевну со мной поехать. Если он прознает об этом, то может попросить ее оставить службу у нас, а она ни в чем, слышите, ни в чем не виновата!

Анфису тронула забота со стороны ребенка, но защитить себя перед управляющим она могла и сама:

– Признаться, я не получала от Петра Ивановича никаких распоряжений по поводу того, куда я могу, а куда не могу выезжать с девочками. Мы с Елизаветой, может, и хотели поехать в парк, но она обмолвилась, что сегодня день памяти ее матушки, и я посчитала возможным поехать сюда. Вы находите мой поступок опрометчивым? Отчего же, если вы и сами сегодня здесь?

Анфиса внимательно посмотрела на могилу. Памятник и могильный холм выглядели чистыми и ухоженными, в мраморной вазе у надгробия стоял свежий букет белых цветов.

– Александр Иванович, это вы взяли на себя труд присматривать за могилой Марии Васильевны?

Мужчина не спешил с ответом, смотрел то на памятник, то на девочку, которая впервые за пять лет оказалась у могилы матери. Видя, что Александр не выказывает желания разоблачить ее с Анфисой в глазах отца, Лиза быстро потеряла интерес к разговору между гувернанткой и управляющим, и сейчас, смотря на памятник, явно думала о чем-то своем.

Отведя Анфису немного в сторону, Александр все-таки ответил на вопрос:

– Когда мне было семь лет, Мария Васильевна и Петр Иванович взяли меня к себе. К тому времени я уже дважды сбегал из воспитательных домов, но они, несмотря ни на что, приютили меня и дали шанс выбиться в люди. Я не знал другой семьи, кроме Еремеевых, а потому память о Марии Васильевне очень дорога мне.

Отчего-то Анфиса не была удивлена, узнав, что Александр вырос в семье купца. Положение управляющего в доме очевидно было особенным, и девушка всегда понимала, что этому должно быть какое-то объяснение. Втайне она даже обрадовалась, что дело оказалось в том, что купец вырастил Александра, а не в том, что тот должен стать его зятем. Хотя обе эти причины втолне могли быть связаны между собой…

Но раз Александр много лет прожил в доме Еремеева, должно быть, хорошо знал об отношениях своего покровителя с супругой.

– Александр Иванович, а отчего купец не привозит детей на могилу покойной жены?

Лицо управляющего, еще мгновение назад светлое от воспоминаний, сделалось непроницаемым, будто бы солнце зашло за тучи.

– «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Мудро, вы не находите?

– Петр Иванович не был счастлив с супругой?

– Признаться, мне сложно быть объективным, так как другой семьи я не знал. Но мне почему-то кажется, что нежелание Петра Иваночика вспоминать о покойной жене, лучшее тому подтверждение.

Понизив голос до шепота так, чтобы Лиза уж точно не могла услышать, Анфиса все-таки задала Александру мучавшие ее вопросы, хотя и не была уверенна, что мужчина пожелает на них ответить:

– Это правда, что купец всячески неволил жену, запрещал ей покидать дом? Мария Васильевна действительно умерла родами?

Столь странные вопросы будто бы и вовсе не удивили Александра, как бывает, когда человека спрашивают именно о том, о чем он сам размышлял минуту назад.

– Как я уже говорил, мне сложно быть объективным, но я знаю одно, что, погибшей от открывшегося кровотечения, Марии Васильевне до этого неоднократно диагностировали повышенную свертываемость крови. Что бы это не значило…

Сказав это, мужчина вышел из тумана собственных размышлений, посмотрел на часы и направился к Лизе. Анфисе хотелось задать управляющему еще много вопросов, но она понимала, что место и время сейчас совершенно неподходящее. Вместо этого она дала Лизе и Александру время побыть вдвоем, чтобы предаться воспоминаниям о покойной Марии Васильевне.

И снова Анфиса была глубоко тронута способностью мужчины обращаться с детьми. Он с невероятной деликатностью находил слова и делился историями о Марии Васильевне, которые, с одной стороны, трогали впечатлительную девочку, но, вместе с тем, заставляли ее скорее улыбаться, а не только лишь скорбеть об утрате. Александр напомнил Лизе, как мама ласково называла ее цыпленком за большие глаза и высокий голос, и как однажды, на именины девочки Мария Васильевна своими руками испекла для нее пирожные с желтым заварным кремом в виде маленьких цыплят. Лиза, которой после исчезновения старшей сестры было буквально не с кем даже поговорить о маме, была очень благодарна Александру и слушала его, как зачарованная. Лишь спустя без малого час, дав девочке слово никому не рассказывать о том, что она