Виктория Холт - Дьявол на коне
Когда мы уходили с кладбища, я увидела Джоэла. Он стоял у ворот, держа шляпу в руке. Не сказав ни слова, он взял мою руку и задержал ее на мгновение. Я выдернула руку. Я просто не могла ни с кем говорить. Мне хотелось побыть одной.
В школе царила мертвая тишина. По-прежнему ощущался запах дубового гроба, стоявшего до сегодняшнего утра на козлах в нашей гостиной. Теперь комната показалась пустой. Кругом была одна пустота… и в доме, и в моем сердце.
Уйдя к себе в спальню, я легла на кровать и стала вспоминать маму, как мы вместе, смеясь, строили планы, как она радовалась, что после ее смерти у меня будет школа, - а затем, что Джоэл Деррингем захочет жениться на мне, и приходила в восторг от мыслей о таком блестящем и обеспеченном будущем. Остаток дня я провела наедине со своим горем.
Я спала очень долго, так как была совершенно измотана, и на следующий день, проснувшись, почувствовала себя немного отдохнувшей. Будущее казалось неразличимо безликим, так как я не могла представить его без мамы. Я решила, что мне надо продолжать заниматься школой, как и рассчитывала мать, до тех пор, пока…
Я отмахнулась от мыслей о Джоэле Деррингеме. Разумеется, он мне нравился, но даже если бы он попросил моей руки, не уверена, согласилась бы я. Относительно моей дружбы с ним больше всего меня печалило то, что у мамы разбилось бы сердце, пойми она в конце концов, что я не могу выйти за него замуж.
Деррингемы никогда не допустят этого брака - даже если бы мы с Джоэлом захотели пожениться. Марго сказала мне, что он предназначен ей, и они составят хорошую пару. Слава Богу, мамочке не придется страдать, переживая разочарование.
Что мне делать? Моя жизнь продолжается. Следовательно, я должна возобновить занятия. У меня есть содержимое ларца, хранящегося в спальне матери. Он принадлежал еще ее прапрабабушке и передавался старшей дочери в семье. После рождения девочки в него начинали вносить деньги, так что ко времени ее замужества в ларце скапливалась значительная сумма. Ключ от него висел на цепочке, которую мама носила у пояса и которая передавалась по женской линии рода вместе с ларцом.
Отыскав ключ, я открыла ларец.
В нем лежало только пять гиней.
Я была поражена, так как считала, что найду там не меньше сотни. Затем правда, которую мне следовало понять раньше, дошла до меня. Ну конечно же - лошадь! Костюм для верховой езды!
Позднее я обнаружила у мамы в шкафу отрез материи, и, когда ко мне пришла Джилли Барток с бархатным платьем, сшитым для меня, я поняла, что произошло.
Приданое было потрачено на покупку лошади и моих нарядов, чтобы я могла произвести впечатление достойной пары для Джоэла Деррингема.
Проснувшись в первый день Рождества, я отчетливо ощутила одиночество и отчаяние. Я лежала в кровати, вспоминая предшествующие годы, когда мама входила в мою спальню с таинственными свертками в руках, поздравляя: «С Рождеством, дорогая!», а я протягивала ей свои подарки; вспоминала, с какой радостью мы, разбросав на кровати оберточную бумагу, вскрикивали с удивлением (часто деланным, потому что мы всегда были практичными в выборе подарков). Но когда мы восклицали: «Это именно то, что я хотела!» - это неизменно было правдой - ведь мы в совершенстве знали нужды друг друга. Теперь я была одна. Все произошло слишком внезапно. Если бы мама долго болела, возможно, я привыкла бы к мысли, что потеряю ее, и это несколько смягчило бы удар. Она была совсем не старой. Я винила жестокую судьбу, лишившую меня любимого человека.
Но тут я, словно наяву, услышала голос матери, укоряющий меня. Я должна продолжать жить. Должна преуспеть в жизни, а этого никогда не произойдет, если я буду предаваться скорби.
Горе особенно невыносимо в праздничные дни, и причина этого - жалость к себе. Это напомнило мне рассуждения матери. То, что другие наслаждаются жизнью, не должно вселять в сердце отчаяние.
Я встала и оделась. На этот день я была приглашена к Мансерам, арендующим ферму в поместье Деррингем. Мы с матерью несколько раз проводили вместе с ними Рождество и очень подружились. У Мансеров было шесть дочерей, и все они посещали нашу школу, две младшие еще учились в ней - плотные работящие девицы, которые со временем станут женами фермеров. Кроме них, в семье был еще сын - Джим, несколькими годами старше меня, и уже ставший правой рукой отца. Ферма Мансеров всегда казалась нам зажиточным хозяйством. Оттуда нам постоянно присылали вырезки баранины и свинины, и молока и масла мы вообще не покупали, так как получали столько, что нам хватало.
Миссис Мансер таким образом пыталась отблагодарить нас за образование, полученное ее детьми. Семье было бы не по средствам отправить их в школу - и уж тем более нанять гувернантку - и, когда моя мать открыла поблизости учебное заведение, Мансеры сказали, что это ответ на их молитвы. Кроме них, еще несколько семей думали так же, вот почему у нас всегда хватало учениц и школа процветала.
Я отправилась к Мансерам верхом на Приданом и была тепло встречена всеми членами семьи, что очень тронуло меня. Я постаралась хотя бы на несколько часов забыть о своем горе и быть веселой. До гуся, с такой любовной заботой приготовленного миссис Мансер, я едва дотронулась, однако изо всех сил старалась не омрачать праздничный день. Затем я участвовала в играх, и миссис Мансер подстроила так, чтобы моим партнером ныл Джим. Я поняла ход ее мыслей. Не пребывай я в столь подавленном настроении, это развеселило бы меня - забавно было, как люди, хорошо относящиеся ко мне, пытаются устроить рое будущее.
Не думаю, что из меня вышла бы хорошая жена фермера, но, по крайней мере, планы миссис Мансер были куда реальнее, нежели безудержные мечты моей матери.
Миссис Мансер настояла на том, чтобы я осталась на ночь и провела у них еще один день, что я и сделала, признательная за то, что мне не нужно возвращаться в пустую школу.
Я вернулась на следующий день, ближе к вечеру. Занятия должны были начаться со следующей недели, и мне требовалось составить расписание. Я едва могла выносить тишину дома, опустевшее кресло, пустые комнаты.
Не успела я пробыть дома и часа, как пришел Джоэл.
Взяв мои руки в свои, он посмотрел мне в лицо с таким состраданием, что я с трудом сдержалась, чтобы не разрыдаться.
- Не знаю, что сказать вам, Минелла, - промолвил Джоэл.
- Пожалуйста, ничего не говорите. Так будет лучше. Говорите о чем угодно, но только не…
Он кивнул, отпуская мои руки. Затем рассказал мне, что приходил утром в Рождество, но не застал меня. Я объяснила, где была, и рассказала о радушии Мансеров.
Джоэл, достав из кармана коробочку, сказал, что у него для меня есть подарок. Открыв ее, я увидела брошь, лежащую на черном бархате, - сапфир, окруженный розовыми бриллиантами.
