Марта Киркланд - Рубиновое ожерелье
Он сразу возбудился от близости Эмелайн, от ее тепла и ее мягкого соблазнительного тела. Воротник вдруг стал ему очень тесен. Лайам повернул голову и опустил подбородок в мягкие пушистые волосы Эмелайн. Это тоже было ошибкой, потому что губы Лайама коснулись мягкого завитка. Этот пушистый завиток будто сам ласкал губы Лайама. Вот завиток коснулся его губ один раз, и второй, и третий… Лайам начал слегка играть с завитком губами. Что такого особенного может сделать завиток? Но постепенно Лайаму стало казаться, что это не завиток гладит его губы, а нежные губы Эмелайн целуют Лайама прямо в губы.
Как легко от воображаемого перейти к действительности! Всего лишь одно мгновение. Ах, только чуть подвинуть ее приятное тело, так, чтобы ее голова легла Лайаму на сгиб руки, а лицо чуть приподнять к себе…
Лайам представил, как Эмелайн проснется и обнаружит…
«Да что со мной! — подумал Лайам. — Что я делаю?»
Сообразив, о чем он только что мечтал, Лайам мысленно выругался и обозвал себя дураком. Как он мог позволить своим мыслям путешествовать в таком опасном направлении? Это непростительная глупость! Он-то думал, что спасает ее от волков, поджидающих в Лондоне такую неопытную овечку! А чем занимается сам? Грезит наяву.
Он решительно скомандовал своим эмоциям «стоп» и резко отвернулся. Все это плотские желания. Эмелайн прижалась нему, ее тело такое мягкое и податливое, а он всего лишь мужчина, здоровый мужчина. И если любая женщина к нему так же прильнет… Любая женщина. Пока он приводил себе разные логические доводы, она слегка застонала. Ее рука проникла еще дальше и обняла его за пояс. Эмелайн по-прежнему спала и во сне прижималась Лайаму все сильнее. Наконец она нашла самое удобное, надо полагать, место. Ее упругая грудь прижалась к его твердой груди. Лайам несколько раз глубоко вздохнул, чтобы хоть немного успокоиться. Ему было неудобно так сидеть, но ни за что он не хотел ее оттолкнуть. Офицер и джентльмен, он решил стойко все выдержать. Он обнял ее двумя руками и прижал к себе. Упершись одной ногой в сиденье напротив, на случай если карету сильно тряхнет, он откинулся на спинку и расслабился как мог.
Через несколько минут он и сам задремал под мерное покачивание кареты.
Эмелайн медленно просыпалась. Она еще не открыла глаза и не понимала, почему ей так хорошо, тепло и уютно. Она хотела продлить это удивительно приятное чувство.
Наверное, она спит. Иначе почему ее кровать качается, будто Эмелайн едет по бесконечной дороге в карете, запряженной быстрыми лошадьми? И странно… Почему с каждым вздохом Эмелайн думает о Лайаме Уиткомбе? Приятный мужской запах наполнил ее всю, и…
Эмелайн широко открыла глаза. Она чуть не вскрикнула. Не удивительно! Это же его запах. Запах Лайама. Запах его мыла — она прижималась лицом к его рубашке! Лайам крепко сжимал Эмелайн в своих объятиях! Как это могло случиться? Она пыталась прийти в себя и обнаружила, что ее руки у него под одеждой и держат его очень крепко.
Пламя стыда охватило ее всю, когда она поняла, что пленница вовсе не она, а, скорее, она сама его пленила!
Эмелайн пришла в ужас от такого открытия. Она пыталась хоть что-нибудь сообразить. К сожалению, спокойствие дается нелегко, когда находишься в крепких мужских объятиях. Она чувствовала своей грудью этот его самый важный орган, который пульсировал под ней почти в унисон ритмам ее собственного предательского тела, так уютно прильнувшего к божественно-твердому, его… Нет! Не думать о таких вещах!
Она боролась со своими мыслями и желаниями. Она хотела направить их в менее опасное русло.
И тут ей показалось, что она услышала ровное, мерное дыхание. Лайам, должно быть, спал! Она поблагодарила судьбу и решила потихоньку выбраться из его объятий. В любом случае будет лучше, если он ничего не узнает. Она осторожно вынула левую руку из-под его спины и облокотилась на сиденье. К сожалению, другую руку было не так легко вытащить. Лайам, оказывается, крепко держал ее. Каждый раз, когда Эмелайн пыталась высвободить руку, его мышцы напрягались, будто непроизвольно. Эмелайн подняла голову и посмотрела ему в лицо. Она хотела убедиться, что он действительно спит. Его глаза были закрыты. Но Эмелайн заметила, что в уголках рта играет улыбка. Он еле сдерживал смех! В ярости Эмелайн стукнула его свободной рукой под ребра.
— Отпустите меня!
Лайам громко засмеялся, подержал еще немного ее руку, затем отпустил.
— Как вы смеете? — воскликнула Эмелайн, отталкивая его.
— Как я смею?
Смех все еще звучал в его голосе.
— Хороший вопрос! — сказал Лайам. — Особенно после того, как вы меня буквально прижали.
Эмелайн чуть не задохнулась от возмущения.
— Я ничего такого не делала!
— Не стал бы возражать, когда говорит леди, — ответил Лайам. — Но вы сами можете заметить, мадам, что я сижу в своем углу. Я немного задремал и вдруг проснулся и обнаружил вас совсем рядом с собой. — Он поправил свою смятую одежду. — Не стану даже упоминать, каково было мое изумление. Вы прямо накинулись на меня, и…
— Накинулась?!
Эмелайн схватила шляпу, нацепила на голову и резкими движениями завязала безнадежно помятые ленты.
— Впрочем, — кашлянул Лайам, — накинулись — это не совсем верно сказано.
— Я надеюсь…
— Еще бы! — прервал он ее. — Такая стреми-и-льная атака! Вы положили голову мне на грудь, а руками…
— Сэр! Это просто бесстыдство…
— Именно так я и подумал, — перебил он снова очень приятным голосом, не обращая внимания на ее протесты. — Да, бесстыдство — это то самое слово. Назовите меня старомодным или как хотите, но мне кажется совершенно неприличным, когда леди так набрасывается на джентльмена.
Эмелайн смотрела на него изумленно.
— Но… вы… вы знаете, что я никогда…
— Однако, — продолжал он, будто и не слыша, — я тут же вспомнил, что «технически» вы все-таки замужняя женщина, и вам хочется вести себя фривольно. Тогда мне стало все понятно, и я уснул со спокойной совестью.
— Совесть? — воскликнула Эмелайн. — Сэр, у вас нет никакой совести! Просто ни грамма совести, если вы можете рассказывать подобные небылицы, не моргнув даже глазом!
Лайам уже не мог дольше сохранять невозмутимое; выражение лица и громко рассмеялся. После этого Эмелайн его чуть не убила.
— Я должна предупредить вас, майор, — сказала Эмелайн. — У меня сейчас возникла перед глазами одна картина. На ней вы лежите у моих ног сраженный саблей.
Нисколько не смущенный таким признанием, Лайам засмеялся снова. Только когда карета остановилась, он почувствовал, что пора и принести извинения за свою шутку. Эмелайн не отвечала ни слова. Она была удивлена, когда карета остановилась у дома миссис Забер. Оказывается, они уже приехали. Она была так увлечена спором с Лайамом, что и не заметила, как карета остановилась, и кучер открыл дверцу. Эмелайн даже не слышала цокота копыт по мостовой. И до самого этого момента не замечала множества других экипажей на улице. Самых разных экипажей — от элегантных карет до франтоватых спортивных колясок. Когда карета остановилась, и дверца распахнулась, слуха Эмелайн достиг, наконец, шум городских улиц. Не очень громкий, но явственно различимый, он слышался здесь, в жилом квартале, как жужжание пчел в соседнем улье.
