Анри де Ренье - Первая страсть
Во всей этой истории с лицеем слабая попытка сопротивления, оказанного г-жой Моваль, была внушена ей дядей Гюбером. Дядя подчеркивал свою религиозность. В его глазах это составляло часть того, что он называл военными доблестями. К тому же г-жа Моваль и ее деверь отлично понимали друг друга. Она даже прощала ему благодаря этой своей дружбе к нему то, что он научил Андре курить и позволял себе иногда косвенные шутки по адресу г-на Моваля и его занятий «моряка, который никогда не плавал». Г-жа Моваль, наоборот, была преисполнена благоговения к занятиям своего мужа. Они даже увеличивали его престиж в ее глазах. Мореходное Общество казалось г-же Моваль чем-то важным. Все эти суда, бороздившие моря, погружали ее в мечтательность, и г-н Моваль возвышался при этом в ее мыслях. Он знал морские пути, далекие гавани, страны с экзотическими названиями. В глазах своей жены он принимал участие в громыхании пароходного винта, в стоне сирен, в морских качках, в величии ураганов, во всей суматохе отправлений, прибытий, приключений; и когда он приходил из своей конторы, потрудившись над всеми этими гигантскими и далекими вещами, ей казалось, что он возвращался с края света и приносил с собой запах ветра и морских брызг.
Впоследствии к этому впечатлению, столь благоприятному для г-на Моваля, прибавилась в. уме его жены грустная мысль о том, что эти суда когда-нибудь отнимут у нее сына и умчат его к одному из постов консульской карьеры, о которой мечтал для Андре г-н Моваль. Правда, г-жа Моваль совсем не любила раздумывать о том, что ее сын станет консулом, но эту перспективу она все же предпочитала мысли, что он мог бы сделаться солдатом!
Это намерение посвятить Андре консульству возникло давно, из потребности противоречить дяде Гюберу, желавшему, чтобы его племянник украсил когда-нибудь свою голову «казуаром» Сен-Сирского училища. Чтобы внушить ему подобную склонность, дядюшка Гюбер награждал мальчика в Новый год саблями, ружьями, лядунками, в то время как г-н Моваль, чтобы бороться с влиянием этих игрушек, презрительно называемых им «казарменными игрушками», дарил ребенку пароходики, описания путешествий и целые томы «Вокруг света»[17]. Но то, что для г-на Моваля сначала было лишь предлогом для досаждения дядюшке Гюберу, понемногу сделалось вполне определенным намерением. Что до г-жи Моваль, то она скоро успокоилась относительно военной будущности своего сына. Слабое зрение Андре заставило ее, когда ему было лет пятнадцать, свести его к глазному врачу, от которого г-жа Моваль вынесла утешительную уверенность в том, что Андре никогда не придется особенно близко узнать суровую лагерную жизнь. Если бы даже рассказам добряка дяди, которыми Андре начал слишком явно не интересоваться, не удалось бы отвлечь его от военной службы, его близорукость была бы ему в этом помехой. Итак, желания бедного дяди Гюбера были напрасны. С другой стороны, что касалось решений г-на Моваля, г-жа Моваль предоставила себе право, когда придет пора, вмешаться, если понадобится. Поэтому, имея в виду это вмешательство, она сохраняла свои силы. Ей казалось, что, отрекаясь от всякого проявления своей воли перед мужем, она собирает в себе тайную силу, воспользоваться которой она дала себе обещание. Притом же приемный конкурс в министерстве был труден, и Андре изучал пока лишь право.
Впрочем, это изучение немного беспокоило г-жу Моваль. Оно указывало ей на то, что Андре перестал быть школьником. Подобное же чувство было у г-на Моваля, объявлявшего себя сторонником взгляда, предоставляющего некоторую свободу молодым людям. К счастью, Андре был благоразумен. Он любил занятия и чтение. Хотя эти тихие наклонности и успокаивали г-жу Моваль, но они же и тревожили ее. Если знакомства и расхаживанья были опасны, то и просиживать целый день в комнате, согнувшись над книгой, было тоже небезопасно; поэтому она сама посылала Андре прогуливаться и посещать друзей. Движение и развлечения необходимы молодости. Что же до развлечений известного порядка, которые могли бы соблазнить юношу возраста Андре, то она предпочитала об этом не думать. Ей не хотелось допускать, что ее столь благовоспитанный сын мог бы находить удовольствие в обществе погибших созданий. Правда, юность — легкомысленна, а огонь первых страстей в двадцать лет сверкает ярким пламенем; но если Андре полюбит — и бедная г-жа Моваль чувствовала, что краснеет при этой мысли, — то только нежную и очаровательную особу, к которой г-жа Моваль не могла не испытывать невольного снисхождения и тайной симпатии.
Несмотря на серьезность и благоразумие Андре, г-жа Моваль была вынуждена сознаться себе, что такое разумное настроение не поможет ему избегнуть некоторых ошибок. Она хранила воспоминание о поцелуе, данном когда-то Розине! То было просто детской выходкой, указывавшей тем не менее, что у ее сына пылкий темперамент. Хотя он пока и не давал печальных доказательств этого, тем не менее нужно было следить за его поведением, а что же лучше, чем ранняя женитьба, предохранит молодого человека от глупостей, которым он даст увлечь себя роковым образом!
Имея это в виду, г-жа Моваль охотно думала о тех своих знакомых, дочери которых по возрасту подходили бы к Андре. Была младшая Жадон, но она была совсем некрасива, и семейство Жадон не могло быть особенно завидным родством. Г-н Моваль никогда не согласится на этот брак. Среди других ее знакомых — впрочем, немногочисленных, так как г-жа Моваль была не особенно общительна, — она также не видела ни одной подходящей партии. Иногда она поверяла свои заботы м-ль Леруа, которую она очень любила, но м-ль Леруа указывала на то, что женить слишком рано молодых людей — опасно. На жалобы г-жи Моваль она отвечала, что время еще не потеряно и что нужно дать Андре насладиться немного молодостью. К тому же она ссылалась на то, что Андре, охотно говоривший с ней, не выражал никакого желания жениться. Поэтому г-жа Моваль возлагала все свои надежды на свою золовку, г-жу де Сарни, богатую вдову, знавшую всех невест в Нормандии. Г-жа де Сарни могла бы найти там для своего племянника какую-нибудь красавицу наследницу. Г-жа Моваль представляла уже себе брачную церемонию в Варанжевилле: старый дом, наполненный цветами и светом, свадебный поезд, извивающийся, по старой моде, по дорогам, окаймленным заборами, пары танцующих на лужайке, под цветущими яблонями, там, где морской ветер будет развевать белую фату той, которую она назовет своей дочерью. Но на подобные намеки г-жа де Сарни качала головой. Как и м-ль Леруа, она отвечала уклончиво. «Что вы, дорогая, раньше, чем женить Андре, нужно дать ему перебеситься», — говорила она, когда г-жа Моваль просила ее принять участие в ее брачных проектах. Подобные разговоры печалили г-жу Моваль. Значит, ее золовка, так же как и м-ль Леруа, признавала, что есть некоторые глупости, которых не избегнуть молодому человеку? И та и другая смотрели на некоторое распутство, как на нечто неизбежное для молодежи. Следовательно, нужно было покориться этой необходимости, но если подобные события произойдут, они будут заслуживать, по крайней мере, известной снисходительности, так как, по всеобщему мнению, от подобных приключений не может уберечься ни один самый благоразумный и самый порядочный молодой человек.
