Елена Арсеньева - Звезда на содержании
Мгновение Аксюткин тупо смотрел на Анюту, а потом вдруг бухнулся перед ней на колени. Мгновение помедлив – видимо, от неожиданности, – рядом с ним оказалась в том же коленопреклоненном положении и верная Мальфузия. Оба моляще сложили руки на груди и заговорили наперебой... И постепенно Анюте стала понятна история, в которую она невзначай впуталась.
Аксюткины – они были супруги – прослужили в театре много лет. Трудились в разных труппах столько, сколько себя помнили. Вся жизнь их была в театре! То кочевали, а теперь вот прижились в городе N, купили дом и думали, что так и доживут здесь свой актерский век. Однако жизнь актера – не только сплошная игра, но и сплошные интриги. Вечно кто-то норовит тебя подсидеть, ножку подставить, даже если ты не на амплуа героини или первого любовника, а просто-напросто субретка или слуга. Не сладились отношения у примы – Наденьки Самсоновой – с Мальфузией Аксюткиной (настоящее имя ее было Марфа, однако переложили его на благозвучный театральный манер), а потом и с самим Блофрантом (подлинное имя Феофан) Аксюткиным, начала она пожилых супругов выживать, а поскольку директор знал, что зрители города N валят в театр преимущественно для того, чтобы на Наденькины ножки глядеть, кои она в водевилях с переодеваниями щедро выставляет напоказ, и послушать ее заливистый голосок в куплетах, а вовсе не для того, чтобы слушать патетические завывания Аксюткиных, ссориться он с Наденькой не захотел и погрозил супругам увольнением. А в театре в то время просто зарез случился – нет второй героини! Некому играть соперниц тем нежным и благородным красавицам, роли которых исполняла Наденька! Одна актриса запила. Другая простудилась и лишилась голоса. Третья вдруг сделалась брюхата и поспешно уволилась. Четвертая ссорилась с Наденькой до того, что начали уже и волосья друг дружке драть... Ну просто беда, от которой нет спасения!
А у Блофранта Аксюткина была племянница в городе, Варя Нечаева, осьмнадцати лет. Спала и видела себя актрисой! Воспитанная дяденькой и тетенькой, все монологи из самых популярных пьес и куплеты из водевилей выучила наизусть еще в детстве. Конечно, не сказать чтобы были у нее особенно выдающиеся способности, да и внешне она вполне удалась в породу аксюткинскую – маленькая, кругленькая, что репка, круглолицая, крепенькая, – но грамоте знала, обладала звучным голосом, да и танцам обучена была. Что еще нужно для выступления на сцене?! Тем паче что родители не были против актерской карьеры дочкиной...
И вот накануне премьеры пьесы «Оливия и Помпилия, или Наказанное зло» Наденька добралась-таки до кудрей актрисы, назначенной на роль Помпилии. Та немедля ушла из театра и заявила: или она, или Наденька. Директор выбрал Самсонову, как же иначе... Однако она одна две роли сыграть не могла при всем желании. Роль Помпилии была предложена двум статисткам. Они отказались, ненавидя весьма скандальную Наденьку. Премьера оказалась под угрозой. И тогда Блофрант предложил попробовать его Варю. Директор был в таких расстроенных чувствах, что согласился. Но тут же пригрозил, что, ежели Аксюткин обманет с племянницей и она не сможет изобразить Помпилию, пусть даже не входит больше в театр!
Блофрант мигом заложил двуколку и поехал в пригородную деревушку, где находился дом племянницы, – и узнал ошеломляющую весть: Варя покинула родительский дом и... сбежала с ремонтером...[4]
Где уж они друг дружку высмотрели, неведомо...
Мать Вари заливалась слезами, отец храбрился, уверяя, что блудная дочь очень скоро будет брошена храбрым воякою и приползет на коленях просить родительского прощения. Аксюткин тоже пребывал в убеждении, что сие всенепременно случится, однако случиться сие должно было не сегодня. А премьера «Наказанного зла» должна была состояться именно нынче ввечеру!
Даже не позаботясь утереть слезы рыдающей сестре своей, матери Вари, Аксюткин сам залился слезами и потащился в театр – класть повинную голову на плаху. Однако при виде директора так перепугался, что не повинился в случившемся, а принялся истово лгать, что Варя готова исполнить роль Помпилии, однако ее задержали неотложные дела. Но через час она появится, непременно появится...
Директор не то чтобы успокоился, но, во всяком случае, гнать Аксюткина взашей не стал. А тот открыл правду жене. Несчастные обнялись, поплакали, потом переоделись для роли... они надеялись на какое-то чудо... Блофранту стукнуло в голову выйти на улицу и попросить первую встречную оказать ему великую милость и сыграть роль Помпилии. Конечно, только человеку, совершенно лишившемуся ума, могло прийти в голову такое... Однако непрямыми путями ведет нас Господь, в этом Блофрант мог убедиться, когда перед ним вдруг словно с небес свалилась Анюта!
Все это рассказали девушке Блофрант и Мальфузия, пав ей в ноги и умоляя смилостивиться над ними. Они просили только один раз, только этим вечером выйти на сцену! Пусть сыграет из рук вон плохо, пусть совсем ничего не сыграет – главное, директор убедится, что Аксюткины не лгуны, и гнать их не станет. А может статься, Наденька останется так довольна провалом их протеже, что перестанет выступать их гонительницей!
Выслушав все это, Анюта несколько мгновений и слова сказать не могла. Она мысленным взором оглядывала минувший день... иному и за жизнь столько пережить не удастся, сколько на нее за день обрушилось! Во грехе она погрязла... если батюшке на исповеди рассказать, он небось возопит: «Платишь за грех рождения твоего этими испытаниями!» Наверное, так... Но Анюте отчего-то показалось, что если совершаешь грех ради того, чтобы добрым людям помочь, он как бы уменьшается. В том, что Аксюткины были люди добрые и незамысловатые, она ничуть не сомневалась. Ей-то все равно деваться некуда, ей все равно рано или поздно помирать. А им жить охота... без театра погибнут, это же ясно!
– Ну что ж... – прошептала она с сомнением. – Вот разве что попробовать... Да разве я смогу? Я ж в спектаклях, даже любительских, никогда не играла. Не знаю, что делать, куда идти...
Мальфузия, подпрыгнув от избытка чувств, чмокнула Анюту в щеку и тотчас принялась отирать зачернившиеся губы:
– Не робей, голубушка! Ты роль хотя бы одним глазком погляди, чтоб вчерне знать, о чем речь-то пойдет. А я суфлера Тимофеича уговорю, пусть бы он тебе погромче да почетче подсказывал. И сама в кулисе встану, когда на сцене быть не надо, уж помашу тебе. На счастье, мы нынче в сукнах играем, не в декорациях, так что есть куда спрятаться.
– В сукнах играете? – недоуменно переспросила Анюта. – А что это значит?
– А вот это, Варенька, душенька, – ухмыльнулся Блофрант, – самое малое из того, что тебе только предстоит узнать!