Барбара Картленд - Посланница любви
«Никогда не будь несправедливой ни к одному человеку». — Как часто ее отец повторял эти слова, когда рассказывал ей о своих приключениях на службе у королевы!
«Я побеждал врагов, — говорил он, — я убивал людей, я уничтожал их. Но всегда, моя девочка, я боролся за справедливость. Мое дело было верным, и борьба была правой».
Андора металась на своей узкой кровати и думала о том, чт0 она не была ни справедливой, ни правой в своей войне с сэром Хенгистом. Она была пристрастной и капризной — обе эти черты она презирала в себе.
«Я должна извиниться перед ним», — думала она, и это решение было окончательным. И все же ноги ее подкосились и сердце мучительно забилось, когда она увидела его. Он шел ей навстречу через аркаду роз, его черный вельветовый камзол сверкал серебром, его дерзкое оранжевое перо на шляпе колыхалось от ветра, а сама шляпа была надвинута на правый глаз.
Розовый сад был полон благоухания. Он был маленький, окруженный высокой изгородью, за которой было так легко укрыться от любопытных глаз.
Андора присела в реверансе, более низком, чем обычно, чувствуя свою вину и раскаяние.
— Ваш покорный слуга, мисс Блэнд, — сказал сэр Хенгист, склоняясь в своем обычном экстравагантном поклоне.
Андора поднялась и взглянула на него. Ее лицо было бледнее обычного и пальцы дрожали, когда она передала записку с тяжелой печатью королевы.
— Хорошо ли ее величество сыграла свою партию? — спросил сэр Хенгист с едва уловимой насмешкой в голосе. — Довольно трудно понять, почему именно вас послали выполнять поручение, которое обычно было обязанностью Мэри Говард или Бриджит Маннерс.
— Ее величество сказала, что я новое лицо при дворе и не стану участвовать в интригах и сплетнях, — вот почему она выбрала меня.
— Маленькую деревенскую мышку, не так ли? — спросил сэр Хенгист.
Краска залила щеки Андоры. Она надеялась, что он не слышал про это определение, столь мало похожее на комплимент, которое Андора дала себе.
Она ничего не ответила, и он сказал:
— Я не стану дразнить вас. У меня записка, которую вы должны передать ее величеству. — Он протянул ей записку и, глядя на ее опущенные ресницы, спросил: — Вы что-то хотите сказать мне еще?
— Что-то еще? — повторила она, пораженная его проницательностью. Он видел, что она мучительно ищет слова, в которые можно было бы облечь свое извинение.
Но, встретив его сверкающие глаза, она поняла, что он думает совсем о других вещах.
— Я не совсем понимаю, сэр, — сказала она, отступая, — что вы имеете в виду.
— А я и не думаю, что вы понимаете, — отвечал он. — Вы только запомните: никто не будет думать о вас плохо, если вы не откроете никаких заговоров. Поверьте, другие люди в другом месте занимаются тем, что происходит во дворце.
— Но я должна исполнить долг, — холодно произнесла Андора.
— Ваш долг, да, — согласился сэр Хенгист. — Но не ищите опасности. Я уверяю вас, вы не обрадуетесь, если что-то откроете.
— Разумеется, у вас большой опыт, — тихо сказала Андора. — Но, пожалуйста, я что-то хочу вам сказать.
Ее голос стал еле слышным, и она заметила, с каким напряженным вниманием он стал слушать то, что она говорила.
— Что же? — спросил он.
— Я… я хочу… извиниться перед вами, — пробормотала Андора, с трудом подбирая слова, которые, кажется, вызывали у ней шок. — Я не до… должна была так говорить с вами. Но я… я не знала, что вы служили на Карибском флоте, я не знала, что вы были еще кем-то, кроме «человека двора».
— А теперь, когда вы знаете, — сказал сэр Хенгист, и она почувствовала, что веселые, насмешливые нотки снова зазвучали в его голосе, — ваше мнение обо мне полностью изменилось.
— Да… я имею в виду — нет, — Андора не находила слов для ответа.
— Я польщен, что вы вообще думали обо мне, — сказал сэр Хенгист. — Но я уверяю вас, что вам не за что извиняться. Я в самом деле сейчас являюсь только человеком двора. Я хотел плавать вместе с Дрейком, но это мне было запрещено. И я должен был ошиваться здесь вместе с другими подонками и подхалимами.
— Они не пустили вас? — спросила Андора, пораженная глубокой горечью его голоса и мрачным выражением лица.
— Да, мои просьбы были отвергнуты, — отрывисто сказал он. — Итак, вы не должны просить у меня прощения. Я имею в виду то, что вы думали обо мне.
— Нет, нет, — возразила Андора. — Вы не поняли. Я думала, что вы вообще никогда ничем не были заняты. Я знаю, что это было невероятной самонадеянностью, но я думала о вас очень плохо, а мой отец всегда говорил о том, что если кто-то ошибается, он не должен стыдиться признаться в этом.
— Ваш отец был прав, — сказал сэр Хенгист, — но ваша храбрость — это то, что я меньше всего ожидал найти в его дочери.
— Моя храбрость? — удивилась Андора.
— Да, — отвечал он. — Для вас было храбростью признать свою вину. Скажите честно, ведь это было нелегко, не так ли?
Неожиданно он наклонился и взял ее за руку. Его слова и его прикосновение смутили ее.
— В самом деле, было трудно найти правильные слова, — отвечала она. — Но я сожалею о том, что была несправедливой.
— А теперь, — сказал сэр Хенгист, — может быть, вы послушаетесь меня. Я на самом деле думаю, что лучше всего для вас вернуться домой.
— Вернуться домой! — воскликнула с удивлением Андора. — Почему вы это говорите?
— Потому что я боюсь, что здесь вас испортят, — сказал он. — Когда деревенские мыши приходят в город, они чувствуют недовольство собой. Они хотят быть похожими на городских мышей, и они не понимают, что это ошибка.
— Я ничего не знаю о такой ошибке, — сказала Андора тихим, серьезным голосом. — Очень трудно быть такой простушкой среди этого блеска и великолепия. Вы видели, когда я приехала сюда, все у меня было старомодным и устаревшим — моя карета, моя одежда и, я думаю, даже мои мысли
— Но именно это делает вас такой особенной, — быстро сказал сэр Хенгист.
— Такой особенной, что всем хочется смеяться, — подхватила Андора. — Благодарю вас, сэр, но я не хочу быть мишенью для острот скучающих кавалеров.
Его веселый смех заглушил ее слова, и когда она резко повернулась, чтобы уйти, он так крепко взял ее за руку, что она не смогла освободиться.
— О Андора, Андора! — воскликнул он. — Вы такой ребенок! Кажется, это я должен просить у вас прощения. Я не подозревал, что мой смех задевает вас и что вы сердитесь на меня.
— Никому не понравится, если над ним смеются, — горячо сказала Андора.
— И менее всего деревенским мышкам, — ласково добавил он. — Простите меня. Я был неправ. Нет, более того, это было жестоко.
Она все еще стояла отвернувшись, и он снова наклонился, взял ее за плечи и повернул к себе.
