Николь Джордан - Страстное желание
И все же она не могла рассчитывать на то, что победа останется за ней. В навязанной им игре у него было явное преимущество, и Бринн это понимала. И если он действительно намеревался оплатить обучение Тео…
Бринн опустилась на скамью и прижала ладони к пылающим щекам. Она все еще была в шоке от того предложения, что сделал ей Уиклифф.
Она не планировала выходить замуж. Она считала, что не имеет права так рисковать. Сколько она себя помнила, мать говорила ей о том, что она не должна влюбляться. Не потому, что опасность грозила ей, а ради того мужчины, который ей не безразличен.
«Женщины вашего рода будут навеки прокляты из-за своей красоты. Любой мужчина, которого они полюбят, обречен на смерть».
Бринн не хотела верить в проклятие, но вот уже несколько поколений, как мужчины, которым женщины ее рода отвечали взаимностью, гибли при загадочных обстоятельствах. Слишком много свидетельств тому, что проклятие до сих пор остается в силе.
Мать Бринн тоже испытала на себе ужасную силу проклятия. Гвендолин Колдуэлл потеряла своего первого нареченного в результате необъяснимой случайности – его убило молнией в ясный день, когда на небе не было ни облачка. И тогда, поклявшись, что никогда никого больше не полюбит, она вышла замуж за отца Бринн, родила ему шестерых детей и умерла в родах, оставив младенца на попечение своей двенадцатилетней дочери.
Бринн унаследовала цвет волос и глаз и необычную красоту своей прабабки и вместе с красотой унаследовала и власть над мужчинами. Однако после смерти матери Бринн стала забывать о проклятии и увлеклась первым же парнем, который всерьез стал за ней ухаживать. Лишь когда он утонул в море, она задумалась о своей участи всерьез.
Потом она научилась избегать мужчин. Научилась укрощать свои буйные кудри, стала одеваться скромно, даже слишком скромно, как могла, скрывала свою привлекательность. Ей не хотелось иметь поклонников, не хотелось, чтобы мужчины, которых она едва знала, теряли из-за нее голову, клялись ей в вечной любви. Она все равно не могла ответить ни одному из них взаимностью. Она не принимала их ухаживания, опасаясь того, что могло произойти. Лучше не рисковать, не приманивать смерть.
Бывали времена, когда Бринн, задумываясь о беспросветном будущем, испытывала муки одиночества, но тогда, в минуты слабости, она напоминала себе, что не имеет права подвергать опасности жизни других. Пусть ее судьба незавидна, зато другие могут спать спокойно. Она никогда никого не полюбит. Никогда.
Но в целом она была довольна жизнью. По крайней мере, так Бринн часто говорила себе. У нее нет времени на то, чтобы печалиться о собственной участи. И нет времени на то, чтобы наблюдать за страданиями влюбленных кавалеров. Все свои силы она отдавала тому, чтобы научить чему-то младшего брата и помочь старшему спасти семью от нищеты, не гнушаясь сбывать контрабандный товар.
Бринн глубоко вздохнула. Хорошо, что она вовремя опомнилась и не рассказала Уиклиффу о своем участии в незаконном бизнесе, процветавшем на полуострове. Этот богатый аристократ все равно ее не понял бы, зато мог бы создать для них всех большие проблемы.
Но сейчас надо было думать не об этом, а о том, как отвадить очередного навязчивого ухажера.
Бринн зябко повела плечами, вспоминая жаркий взгляд графа. Он заявил, что хочет взять ее в жены. И за этим его утонченным шармом, за этой неотразимой улыбкой она угадала железную решимость, убийственную серьезность его намерений – убийственную, возможно, в буквальном смысле слова.
Этим утром перед самым пробуждением ей снился Уиклифф. Ей приснилась его смерть. Даже если бы она захотела принять его предложение, она не могла закрыть глаза на мрачное предостережение судьбы.
Глава 4
Бринн также не могла сделать вид, что не получала никакого предложения от Уиклиффа, ибо Грейсон в тот же вечер после ужина задал ей прямой вопрос. Тео, как обычно, после десерта сбежал в свою лабораторию, оставив старшего брата и сестру одних в небольшой столовой, расположенной рядом с кухней.
В тревоге, ожидая допроса брата, Бринн медленно потягивала вино. Молчание становилось все более напряженным.
Теперь, когда три средних брата разлетелись, как птенцы из гнезда, в доме во время ужина стало непривычно тихо. Артур и Стивен – первый на два, а второй на три года моложе Бринн – незадолго до смерти отца стали служить в королевском флоте. В прошлом году восемнадцатилетний Риз, для которого денег на покупку офицерского патента уже не было, решил попытать счастья, нанявшись матросом на торговое судно.
Выходило, что из всех братьев из-за непродуманных финансовых вложений отца больше всех пострадал именно Риз. Ему не пришлось стать офицером и поступить в университет не получилось. Впрочем, учиться Риз не любил и не хотел. Но лишать такой возможности Тео было бы преступлением…
– Бринн?
Она вздрогнула от неожиданности. Грей улыбнулся:
– О чем это ты так задумалась, что даже меня не услышала? На тебя это не похоже.
– Прости. Что ты сказал?
– Я дважды спросил тебя о том, какой ответ ты дала Уиклиффу.
Она поморщилась словно от боли. Грей все же начал разговор, которого она с таким страхом ждала.
– Разумеется, я ему отказала.
– И даже не сказала, что подумаешь? Уиклифф один из самых завидных женихов во всем королевстве.
– Может, и так, но я не собираюсь за него замуж.
– Почему так?
– По целому ряду причин.
Грейсон сжал зубы, но говорить ничего не стал. Когда он, наконец, заговорил, Бринн услышала в его голосе необычную горечь.
– Ты могла бы подумать о семье, перед тем как бездумно отказываться от возможности вытащить нас из долгов.
Бринн едва не задохнулась от столь несправедливого упрека. Она открыла рот, чтобы ответить, но Грейсон ее опередил. Он говорил странные вещи, говорил тихо, но, тем не менее, убедительно.
– Не знаю, как ты, но я устал всеми правдами и неправдами зарабатывать на жизнь, Бринн. Этот дом разваливается на глазах, потому что мы не можем наскрести денег на ремонт. Мне с трудом удается держать в порядке судно и платить команде, на которой держится все наше благополучие. Мы должны громадные суммы. Ростовщики требуют возврата ссуд, угрожают. В любой момент я могу оказаться в долговой тюрьме.
Бринн прикусила язык. Не лучшее время напоминать Грейсону, что она делает все от нее зависящее, чтобы помочь ему расплатиться с долгами. Она понимала, почему он в отчаянии. Унижение, которое он испытывал оттого, что так глубоко увяз в долгах, оттого, что вынужден, был продавать фамильные драгоценности и увольнять людей, которые за годы службы превратились в членов семьи. Его угнетало постоянное чувство вины за то, что он не мог достойно обеспечить семью. Каждодневная тревога о завтрашнем дне, о том, где раздобыть на хлеб насущный, тяжелым бременем лежала у него на плечах.
