Анатолий Томилин-Бразоль - В тени горностаевой мантии
— Это не есть мало, мой друг. Особливо при Двор, при наш Двор…
Анна никак не могла привыкнуть к тому, что Государыня так неправильно говорит по‑русски, и когда та делала ошибку, каждый раз вздрагивала. Французским же Екатерина владела свободно. Напоследок она спросила у девушки, нравится ли ей Санкт‑Петербург, на что та совершенно искренне ответила, что более привыкла к Москве, но надеется со временем полюбить и этот город. А на вопрос, хотела бы она бывать во дворце, с жаром ответила, что с радостью, только боится, сможет ли соответствовать столь высокой чести. На этом разговор закончился. Понравилась девица Протасова императрице или нет, пока можно было только гадать, поскольку это первое представление государыне никаких изменений в жизни девушки не произвело.
5Бивуачная жизнь протасовского семейства в чужом доме всем надоела. Анисья Никитична, привыкнув быть хозяйкой, откровенно тяготилась. Старшие дочери тоже испытывали разочарование. Неясные ожидания, которые обе питали, выезжая из Москвы, вроде бы никак не оправдывались.
Вдруг, примерно через месяц, в двери дома постучал дворцовый курьер. Он попросил Анну и, когда та вышла, вынул из сумки и подал ей бумажный кулек.
— Ее императорское величество поздравляют вас с ангелом и жалуют презент.
Сбежавшиеся родичи были разочарованы, увидев в бумажке простой цветок из оранжереи. Но когда Анна вынула его из бумаги и прижала к груди, все ахнули, обнаружив надетый на стебель прекрасный перстень с искрящимся изумрудом. Надо ли говорить о том, как счастлива была именинница. За заботами жизни в чужом доме и в чужом городе и она сама, и домашние забыли о празднике, а тут!.. Листок же, свернутый кульком, оказался приглашением на куртаг. С той поры Анна стала регулярно получать приглашения на придворные рауты. Видя доброе расположение государыни к новой девице, придворная молодежь приняла ее в свой кружок. И постепенно она освоилась. Порою присылал за нею одну из своих карет граф Орлов. Матушка неодобрительно качала головою, но дочка только поводила плечами.
Однажды посланный за нею камердинер Орлова велел остановить карету у малого крыльца.
— Его светлость велели провести вас в его покои.
Анна поежилась. Она поняла, что пришел, видно, черед платить за оказанную милость. Выходя из кареты, она было замешкалась, но потом тряхнула головой и пошла за провожатым. Тот шел шибко, уверенно проходя полутемными коридорами, то и дело сворачивая в какие‑то переходы.
«Знать, не впервой, — подумала Анна. — Ну, Гришка‑плут, граф новоиспеченный. Все ему мало. И ведь не боится. А ну как государыня узнает…»
Она вспомнила мощную фигуру кузена, его руки, которыми он легко удерживал на корде самых горячих жеребцов у них в имении…
— Пожалуйте‑с, — провожатый, скинув шапку, стоял у неприметной двери, заклеенной обоями. — Ждут‑с…
Григорий встретил ее по‑домашнему, в шлафроке. В комнате горел камин, было жарко. На овальном столике у стены в золотом блюде лежали фрукты, коих она доселе и не знавала…
— Здравствуй, Аннета.
Девушка присела в реверансе.
— Здравствуйте, ваша светлость.
Григорий поморщился, махнул рукой:
— Полно тебе, свои, чай, люди… Ноне рауту не будет. Государыня приболела… — Он взял ее руки, сложил вместе, подышал на них и прижал к груди. — Озябла?
Потянул к себе и, обрадовавшись тому, что она не противится, отступил к широкой скамье с мягким подбоем и прислоном, обитым тисненой кожею…
«А хорош был, право слово, хорош… — вспоминала она, воротившись за полночь в дядюшкин дом. — Ну, чисто жеребец стоялый. И откуда силищи‑то столько. Чай, государыня тоже…» — Она засмеялась и зажала рот руками, чтобы не разбудить Марию.
6О нездоровье императрицы знали все. Последнее время она старалась лишний раз не показываться на людях. Лицо отекло и отяжелело. Ходила, переваливаясь, осторожно неся округлившийся стан. Корсет из китового уса до поры скрывал изменения в фигуре, но, видать, пришло время… И Екатерина уехала в Петергоф.
Вернулась недели через две посвежевшая, с румянцем и налитым бюстом. Во дворце был объявлен маскарад и все придворные захлопотали в сочинении себе костюмов и масок.
Понемногу Екатерина стала выделять Анну Протасову из числа приближенных девиц. Возможно, разглядела в ней ненавязчивую исполнительность и удивительную молчаливость. Девушка словно рождена была для компаньонства — ничего своего. Признав изначально Государыню высшим авторитетом, она готова была служить ей беззаветно и преданно, что вовсе не являлось общим свойством ее натуры. В разговорах, она, обычно, бывала благодарной слушательницей, охотно играла роль неопытного и наивного новичка в глазах «старожилов» Двора. Но при этом ни перед кем не заискивала и бывала одинаково приветлива со всеми. Она словно желала показать, что признает превосходство придворного опыта каждого и готова учиться правилам светской жизни. А кто удержится от удовольствия просветить неопытную душу и, показав свою осведомленность, раскрыть тайны и внутренние механизмы придворной жизни, а тем и возвыситься в глазах неофита? О, суета сует! Но именно на ней держится мир, особливо — придворный…
Не участвовала первое время Анна и во флирте, главном занятии и развлечении приглашаемых на праздники. Это было тоже необычно. Молодая, достаточно привлекательная девушка, она отнюдь не страдала от отсутствия внимания кавалеров, но явного предпочтения никому не оказывала. И ее спокойная холодность действовала отрезвляюще на самые горячие головы записных бонвиванов. Впрочем, наиболее проницательные уверяли, что за кроткой сдержанностью новенькой, скрывается весьма непростой характер, управляемый железной волей…
Выезды в свет требовали немалых расходов, а Протасовы, как мы помним, были небогаты… И в один прекрасный день, подсчитав протори и убытки, батюшка Степан Федорович заявил, что надобно сбираться и ехать в свои «палестины», понеже жизнь в Петербурге чересчур дорога. Сестра Мария зарыдала… Она только‑только познакомилась на балу с молодым офицером, который весьма ей приглянулся. Анна тоже в тайне ждала хоть какого‑то знака от императрицы. И вдруг — отъезд, крушение всех надежд. Анисья Никитична была в растерянности: с одной стороны хорошо бы домой‑то, а с другой — у дочек что‑то начинало налаживаться. Довольна была лишь братняя дворня, которая с нескрываемой радостью упаковывала вещи загостившихся.
Но в день, когда уже готовились грузить обоз, Степан Федорович получил известие о том, что его дочь девица Анна Степановна Протасова назначается в придворный штат Ее императорского величества юнгферой[27] с казенной квартирой во дворце, со столом и с жалованьем в семьсот рублей ассигнациями…
