Виктория Холт - Лев-триумфатор

— Смотря, как обернется дело. Я везде присматриваюсь, ищу, где бы можно было осесть навсегда.

К нам часто являлись люди, искавшие работу, особенно на исходе лета, к Михайлову дню. Они нанимались работать в поле, молотить, веять, засаливать мясо (часть скота забивали в эту пору из-за нехватки запасенных на зиму кормов). Но этот молодой человек чем-то отличался от обычных поденщиков.

Я спросила, случалось ли ему работать в поле, на уборке хлебов. Он ответил, что нет, но он умеет управляться с лошадьми и надеется, что в конюшне найдется для него местечко.

В этот момент появился Эдуард. Он въехал во двор — элегантный мужчина, который за последние дни стал как будто еще более изящным и хрупким Наверно, я воспринимала его так по контрасту с Пенлайонами.

— Эдуард, — сказала я, — этот юноша ищет работу.

Эдуард был всегда неизменно вежлив и, на мой взгляд, всегда полон рвения сделать доброе дело. Он был очень популярен среди работников, но, мне кажется, они его слегка презирали. Для них такое мягкое обращение казалось слишком непривычным.

Эдуард пригласил молодого человека в зимнюю, отапливаемую гостиную и приказал принести для него кружку эля. Не многие наниматели относились так к рабочему люду, но мечтатель Эдуард не считал, что его богатство и знатность возвышают его над другими. Он знал, что был ученее, воспитаннее, имел более изящные манеры, чем какой-нибудь батрак с фермы; но если человек умел себя вести и был сколько-нибудь образован, он не считал его ниже себя только потому, что тот был, скажем, сыном доктора или стряпчего, а Эдуард — сыном лорда. Хани постоянно твердила мне:

— Эдуард — сама доброта. Она была права.

Я, разумеется, не сопровождала их в зимнюю гостиную, а ушла к себе в спальню, где Дженнет снова взялась за уборку моей одежды.

— О, мистрис Кэтрин, — воскликнула она, — как вы думаете, подыщет хозяин место для него?

— Мне кажется, он не подходит для тяжелой работы в поле, а там как раз и требуются рабочие руки в это время года.

— Он, в самом деле, выглядит настоящим джентльменом, — сказала Дженнет, расправляя мой крылатый чепчик. — Мужчины с севера — самые красивые.

— Ты слишком интересуешься мужчинами, Дженнет, — сказала я строго.

— О, но они действительно интересные создания, мистрис!

— Я должна предупредить тебя. Ты прекрасно знаешь, что может случиться с девушками, которые не берегут себя, как следует.

— О, мистрис, вы имеете в виду моряков, которые сегодня — здесь, завтра там. А молодой Ричард Рэккел — он уж если пришел, так здесь и останется и всегда будет в ответе за все, что натворит.

— Дженнет, я замечаю, что тебе нравится привлекать мужское внимание!

— О, мистрис! — Она залилась румянцем и хихикнула.

Я продолжала строгим тоном:

— Если этому молодому человеку повезет получить здесь работу, ты хорошо делаешь, если подождешь, пока он проявит к тебе интерес, прежде чем выдать свой к нему.

— Но он еще мальчик, мистрис, — возразила Дженнет, блестя глазами, и я рассердилась на нее, так как знала, что она мысленно сравнивает юного Ричарда Рэккела с капитаном Пенлайоном.

Для Эдуарда было очень характерно, что он все-таки нашел место для Ричарда Рэккела в нашем доме. Он вошел в соляр,[4] где сидели мы с Хани, она — за вышивкой, я праздно глядя на нее, и, усевшись около нас, сказал:

— Я определил Рэккела на конюшни. Там понадобится еще один конюх, хотя не знаю, подойдет ли он для этого. Он внешне не похож на конюха, но с лошадьми управляться умеет, это точно. Со временем мы подыщем ему другое занятие. По-моему, из него получился бы отличный секретарь; жаль, я не нуждаюсь в секретаре.

Хани улыбнулась мужу поверх своих пялец. Она всегда была нежна и ласкова с ним, а он, разумеется, обожал ее. Она выглядела неотразимо в такой позе — с иглой в застывшей руке и с тихим, задумчиво-спокойным выражением лица.

— Ну, что же, — сказала Хани, — пусть послужит пока на конюшне, а если возникнет другая вакансия — он всегда будет под рукой и сможет получить ее.

— Приятный юноша, — заметил Эдуард, — и довольно образован, мне кажется.

— Он говорит со странным акцентом, — вмешалась я.

— Это потому, что он с севера. Их речь иногда так отличается от нашей, что трудно бывает ее понять.

— Но речь Ричарда совершенно понятна.

— Все дело в том, что этот молодой человек не без образования… Не такого сорта, как те, кто обычно обивают пороги в поисках работы.

— Дженнет мне говорит, что он молчалив и скрытен. Она, не теряя времени, познакомилась с ним. Эдуард откашлялся и сказал:

— Томас Элдерс собирается навестить нас в конце недели.

Хани замерла на мгновение, ее игла застыла в воздухе. Я знала, что это сообщение обеспокоило ее.

Мне хотелось сказать им обоим, что меня незачем опасаться. Я никому не выдам того, что знала; а знала я то, что Томас Элдерс был католический священник, который странствовал от одного католического дома к другому; он являлся под видом гостя, старого друга одного из домочадцев, и во время своего пребывания он исповедовал и служил мессу, и тем самым рисковал навлечь гнев королевы на себя и на обитателей дома, приютившего его.

Он уже побывал у нас однажды. Тогда я мало задумывалась над этим, хотя сразу догадалась о цели его прихода.

Все в Англии ожидали, что с началом нового царствования придет более терпимое отношение к делам веры, и, в самом деле, оно не могло быть более жестоким, чем предыдущее правление; но для полной веротерпимости пора еще не настала; у королевы на это были веские причины, у ее министров — тоже. Мягко говоря, сейчас неразумно принимать у себя дома священников.

Когда я вспомнила свирепость воззрений Пенлайонов, мне стало не по себе.

Я сменила тему, снова заговорив о новоприбывшем Ричарде Рэккеле.

— У него, в самом деле, приятные манеры. Я знала одного человека с севера. Он приходил к моему отцу. Но тот и говорил, и вел себя совсем не так, как этот юноша.

— Не все люди скроены на один лад, — благодушно заметила Хани.

Потом она принялась говорить о соседях и, опасаясь, что скоро речь зайдет о Пенлайонах, я поднялась и оставила их вдвоем.

Джейк Пенлайон заезжал каждый день. В его поведении не было ни капли притворства. Он не скрывал, что являлся с одной целью: видеться со мной.

Как-то раз он заметил во дворе Ричарда Рэккела и сказал:

— А этого парня я уже раньше видел. Я запомнил его: он приходил в Лайон-корт искать работу.

— И у вас ничего не нашлось для него?

— Мне не понравилась его внешность. Больше похож на девушку, чем на парня.