Никола Корник - Невинная любовница
Тетя Маделин чуть улыбнулась мне.
— Надеюсь, ты будешь счастлива в Глен-Клэр, — сказала она, хотя, судя по выражению лица, она очень в том сомневалась. — Здесь совершенно нечего делать, никто нас не посещает, но ты можешь иногда приходить ко мне и читать мне вслух.
— Благодарю вас, — ответила я.
Она склонила голову, точно королева, давая понять, что мы можем идти. Когда мы уходили, миссис Грант в очередной раз подбросила поленья в камин. От невыносимого жара по спине у меня побежали капельки пота.
Когда мы спускались по лестнице, я спросила Эллен:
— Из-за чего болеет твоя мама?
Я думала, что тетка заболела, разочаровавшись в жизни и расставшись с надеждами после того, как связала свою судьбу с Эбенезером Бэлфуром. Но, к моему удивлению, Эллен закусила губу и выглядела так, будто сейчас расплачется.
— Это все из-за меня, — сказала она.
Я остановилась и с изумлением воззрилась на нее:
— Почему же?
— Мама была первой красавицей, бриллиантом чистой воды. Они с папой были прекрасной парой. Весь Эдинбург говорил об их союзе, — вздохнула она: — Они много дет мечтали о сыне, но у них не было детей. А потом, когда маме уже было почти сорок лет, она попала в интересное положение. Беременность и роды были тяжелыми, они подорвали ее красоту и здоровье… А я оказалась всего лишь девочкой.
Что ж, история весьма распространенная. Я была права насчет несбывшихся надежд. Долгожданный сын и наследник и нежеланная дочь, чье появление разрушило самое важное, что ценила мать, — ее красоту. Я вспомнила родителей. У них ведь тоже не было сына, но меня они в том не винили. Я вновь ощутила в сердце горячую любовь к ним и скорбь оттого, что я их потеряла. Бедная Эллен! Я посочувствовала ей, так как поняла, что тетя Маделин без конца вспоминала о своей утраченной красоте и надеждах родить сына и во всем винила Эллен, заставив бедняжку подумать, что она во всем виновата.
— Прости меня, — заторопилась я с извинениями. — Но ты ни в чем не виновата. Ты не просила рожать тебя, так же как не выбирала, кем тебе родиться, и уж тем более не хотела подрывать здоровье своей матери. Ответственность за это лежит не на тебе.
Она посмотрела на меня, и ее голубые глаза наполнились слезами, что тоже выглядело очаровательно. Я сразу поняла, что раньше такие мысли не приходили ей в голову.
— Катриона Бэлфур, — выдавила она, — у тебя странная точка зрения на некоторые вещи.
— Извини, — снова сказала я, испугавшись, что задела ее, неосторожно отозвавшись о ее матери. — Я часто говорю не подумав. Я не хотела обидеть тебя.
Она засмеялась:
— Ты меня не обидела. Мне нравится, что ты говоришь без обиняков. Благодаря тебе я многое вижу в ином свете.
Мы спустились в холл, где на старинных каменных плитах плясали солнечные зайчики.
— Наверное, тебе трудно представить, что мой отец когда-то был славным джентльменом? — спросила Эллен.
— Если честно. — призналась я, — трудновато.
— Папа был замечательным человеком, пока виски не погубило его, — сообщила Эллен. — Его ждало большое будущее, но он всегда имел слабость к выпивке, как мне рассказывали…
Интересно, кто мог рассказать ей об этом? Возможно, тетя Маделин — как и о своем разочаровании в жизни. Но разговор о дяде Эбенезере навел меня на еще кое-какие мысли, и я решила расспросить Эллен поподробнее.
— А твоего отца не было среди контрабандистов прошлой ночью? — спросила я.
Она бросила на меня такой испуганный взгляд, как будто даже у стен были уши.
— Ох, тише! Я не знаю…
— Ты знаешь, что во владениях Бэлфуров есть винокурня, — настаивала я. — Иначе и быть не может! Вчера ночью я чувствовала запах дыма.
— Это тянет из трактира вверх по дороге. — Эллен потянула меня за руку. — Выйдем на улицу. Здесь нельзя говорить.
Мы вышли черным ходом и оказались на лугу, заросшем полевыми цветами. Один из павлинов сорвался с места с резким криком. Эллен вздрогнула:
— Бедняжки! Папа их любит.
На солнце было тепло, но от озера задувал свежий ветерок. Спускаясь к берегу, мы плотнее закутались в шали. Вскоре мы увидели лодку, привязанную к дереву.
— Ты умеешь грести? — спросила я, но Эллен покачала головой:
— Настоящие леди не гребут.
— Ты, наверное, и плавать не умеешь? — Я мечтательно посмотрела на озеро, на воде которого танцевали солнечные лучи. — Я научилась плавать в Эплкроссе и умею ловить крабов.
— Правда? — оживилась Эллен. Похоже, она вовсе не порицала меня. — Как замечательно! Мама воспитала меня в согласии с заведенными обычаями, хотя и говорит, что я никогда не попаду в высшее общество и никогда не выйду замуж.
— Не может быть! — сказала я. — Ты такая красавица. Не сомневаюсь, ты обязательно найдешь себе жениха.
Она улыбнулась, вертя в руке пучок травы:
— Спасибо. Но в Глен-Клэр никто не приезжает, да и мы никуда не ездим. Папа не разрешает.
Несмотря на то, что я пыталась быть терпимой, дядя Эбенезер начинал мне сильно не нравиться. Если тетя Маделин управляет домом, не вставая с постели, то мой дядя, несомненно, отравляет жизнь своим домашним, запрещая им куда-либо ездить и принимать гостей, а заодно пропивая деньги, которые можно было потратить на маленькие причуды и капризы.
— Я уверена, — заявила я, — как только молодые люди узнают, что в Глен-Клэр живет такая милая девушка, они тут же протопчут тропинку к твоим дверям.
Эллен засмеялась:
— И папа выйдет к ним с дробовиком и выпроводит их!
Наступило молчание. Далеко в вышине, над утесами, кружил орел, его голову золотило солнце.
— И что же ты делаешь целыми днями, Эллен? — с любопытством спросила я.
Эллен пожала плечами:
— Вышиваю или иногда играю на фортепиано, но маме не нравится звук — она говорит, что у нее начинается мигрень, да и, по правде сказать, инструмент слегка расстроен.
— Ты читаешь?
— В Глен-Клэр не так уж много книг, — сказала Эллен, — Иногда я читаю маме, но большую часть книг папа сжег на костре несколько лет назад.
Я пришла в крайнее удивление. Никаких книг! Я росла в изобилии книг из коллекции моего отца и привыкла интересоваться всем на свете, от астрономии до французского языка. Мне не терпелось познакомиться с новой библиотекой, а вместо этого, видимо, придется прятать свою скромную стопку книг от дяди Эбенезера, чтобы он, чего доброго, не решил бы как-нибудь и ее предать огню.
— Должно быть, — предположила я, хватаясь за последнюю соломинку, — здесь есть немало хороших мест для прогулок?
— Папа не разрешает мне выходить из парка, — замотала головой Эллен. — Он говорит, что в горах опасно.