Элизабет Эссекс - Дыхание скандала
К ее полному изумлению, он этого не сделал. Он одарил ее лукавой заговорщицкой улыбкой. Эта улыбка была несколько несимметричной, словно ему так безудержно весело, что уголки рта не успевают выровняться.
И с этого момента идея, что она наказана за то, чего не совершала — гм, она таки вышибла дух из мистера Стаббс-Хея, но он сам виноват, — приобрела приятный оттенок.
Если о ней станут болтать, произносить ее имя, прикрывшись веерами, она даст им пищу получше маленького несчастья во время танца. Если она уже слывет безумной, безнравственной и опасной, почему бы ей не позволить себе удовольствие делать, что пожелает? Поставить собственные желания выше маминых обманных затей. Или быть дерзкой девчонкой, как ее назвали.
И пить запрещенный бренди с незнакомым джентльменом это только начало.
В первый раз за долгие месяцы, с тех пор как мама впутала ее в этот фарс, Антигона чувствовала себя почти свободной. Это действительно чудесно — сидеть в слабом свете огня с джентльменом не из родни, потягивать коньяк и обсуждать любую тему, которая придет в голову. От такого удовольствия у Антигоны закружилась голова, словно она из алкоголя почерпнула пьянящую идею свободы.
Но мгновенно пришел ответ, как будто Антигона уже высказала свое безрассудное решение вслух, оповестила весь Гемпшир и Западный Суссекс, дразня мир своим вызовом.
Дверь дрогнула, задребезжал барьер из слабого замка и придвинутого кресла. Потом раздались два резких стука.
— Мисс Антигона? Вы здесь?
Лорд Олдридж.
Антигона вскочила. Гадкий, отвратительный, назойливый человек.
Ее взгляд метнулся от двери к Уиллу Джеллико, который лишь немного обеспокоился и смотрел на нее со смесью осторожности и ожидания. «Что теперь, мой пугающий друг?» — говорил его вид, и ей захотелось рассмеяться, несмотря на заведомо скандальную ситуацию.
— Черт побери! Вам нужно спрятаться, — прошептала Антигона, подгоняя его движением рук.
Нет времени объяснять. Она не совсем понимала инстинктивный порыв сохранить в тайне зарождавшуюся дружбу (если это действительно была дружба) с Уиллом Джеллико, хотя только что решила, что ее не волнует всеобщее мнение, но Антигона чувствовала, что должна это сделать.
Ее пугающий знакомый не запротестовал, он поднялся, с восхитительным проворством двинулся к окнам и с легкостью поднял раму. И уже собрался высунуть голову в дождливую ночь.
— Нет, — горячо прошептала Антигона и схватила его за руку, чтобы остановить. — Слишком высоко и в добавок проливной дождь.
— Тогда где? — Даже в таких трудных обстоятельствах на его лице была улыбка, а в тихом голосе — теплая тень юмора, словно он считал попытки спрятаться идиотскими и тщетными, но все равно их предпринимал. Чтобы доставить ей удовольствие.
Какое замечательное знакомство. Он надежный и замечательно приспосабливается к ситуации.
Так где? Антигона быстро повернулась, высматривая наиболее подходящие места для укрытия. Может быть, от ее репутации ничего уже не осталось, но она не собирается выставлять своего замечательного нового друга на такое бесчестье. Или обрекать его на возможные махинации ее семьи. Ее матушка уже продемонстрировала цепкость и удивительное стремление избавиться от младшей дочери, как от весьма нежеланного груза. И если сорвутся мамины планы относительно лорда Олдриджа, кто знает, не попытается она проделать тот же фокус с ничего не подозревающим молодым человеком?
Было только два подходящих места: под письменным столом и за шторами по сторонам высоких окон.
Джеллико, сообразительный и невозмутимый, как это уже выяснилось, решил за нее. Он опустил оконную раму.
— Шторы.
Он прав. При его росте он ни за что не поместится под столом. Шторы были единственным разумным выходом. Антигона толкнула Уилла ко второму окну, подальше от двери, в темноту за массивным креслом с широкими подлокотниками. Она постаралась помочь, отодвинув тяжелый узорчатый шелк, чтобы ее новоявленный друг мог проскользнуть за штору, но пространство было так мало — вероятно, слишком мало для такого крупного мужчины, зажатого между креслом, столом и стеной, — что в тесноте его сюртук задел ее протянутую руку.
И в этот пьянящий миг Антигона почувствовала сквозь шерсть сюртука ровное тепло его груди. Против собственной воли она наклонилась. К нему. К его надежному теплу.
— Держитесь увереннее, — едва слышно пробормотал он все с той же почти лукавой улыбкой, приподнимавшей один уголок его рта. Джеллико поймал ее руку, словно собирался удержать от падения или, возможно, потянуть к себе в укрытие. — Вы ведь не упадете в обморок? Коньяк мог ударить вам в голову.
— Нет. Не упаду. Я никогда в жизни не падала в обморок. — Она повторила это, чтобы убедить себя. Потому что впервые в жизни ее ноги подозрительно обмякли. Антигона снова тряхнула головой для того, чтобы убедить коммандера Джеллико, и за тем, чтобы привести в порядок собственные мозги. Они ей очень понадобятся, если она собирается справиться с таким умным, хитрым и настойчивым противником, как лорд Олдридж.
— Я ему отвечу, — одними губами произнесла она. Но ей понадобилось наклониться, чтобы убедиться, что Джеллико расслышал ее сказанные шепотом объяснения. Именно поэтому. А вовсе не потому, что она хотела оказаться поближе к нему. К его укрывающему теплу. Конечно, нет. Она только что познакомилась с этим человеком. — Он этого ждет.
— Да. — Улыбка пробежала по его губам от угла до угла, словно искала удобное место, и наконец угнездилась в середине. Он кивнул и сказал: — Смелее.
Потом потянул ее к себе, сократив и без того малое расстояние между ними, и поцеловал ее руку.
Всего лишь легкое, мимолетное прикосновение его мягких губ к ее коже… Но… ох… Антигона ощутила этот обычный, целомудренный поцелуй всем своим существом. Как будто он посылал сигнал тревоги, предупреждение всем ее чувствам. Ее внезапно ставшая чувствительной кожа ощутила жар его тела, легкую шероховатость щетины, пробивавшейся на загорелой щеке. Она вдруг уловила экзотический цитрусовый аромат, смешавшийся с успокаивающим запахом крахмала от его сорочки и шерсти прекрасного сюртука. Она вся превратилась в ощущения. Она…
— Антигона? — послышалось из-за двери. — Ан-ти-го-на.
Можно подумать, что властный, покровительственный тон заставит ее с большим вниманием отнестись к призыву. Как будто что-то из того, что мог сделать лорд Олдридж, побудит ее охотно открыть ему дверь. Кресло, которое Антигона подсунула спинкой под ручку, немного сдвинулось, гнутые ножки под давлением Олдриджа опасно скользнули по полу еще на дюйм.
