Александра Рипли - Из золотых полей
— Я всегда увлекался древнегреческой и латинской классикой, — шепнул Нэйту мистер Стэндиш. — Большинству из них имена дал я сам. Но, конечно, не детям. Те родились уже после отмены рабства.
— До свидания, до свидания, до свидания… — Чесс плакала, уже не скрывая своих слез.
Когда они вышли из экипажа, Огастес Стэндиш вытер ее лицо своим носовым платком.
— Ave atque vale, Caesar[6], — сказала она.
— Ты в этом уверена, Чесс?
Она вздернула подбородок.
— Уверена, — ответила она. Но глаза у нее были испуганные. Она сглотнула. — Моя шляпа от солнца там же, где и остальные вещи. Пожалуйста, помоги мне сложить фату и осторожно убери ее на место.
— Сделаю, — сказал ее дед.
* * *Нэйт смотрел на каноэ со все возрастающей тревогой. В него уже были погружены большой чемодан, который взяла с собою Чесс, его докторский саквояж и ящик с моделью изобретения, которое привело его сюда. В лодке почти не осталось места для него самого, и он совершенно не представлял, где здесь может поместиться Чесс. Его жена. Эта мысль встревожила его еще больше, чем вид утлого суденышка. Крепко держась за край шаткого причала и следуя наставлениям мистера Стэндиша, он ступил в каноэ и сел. Речная вода заплескалась в опасной близости от краев бортов, когда его вес добавился к весу груза, сложенного на дне, Раньше он никогда не плавал на каноэ, и начало ему совсем не понравилось. Когда в лодку шагнула Чесс, Нэйт закрыл глаза, ожидая, что каноэ либо перевернется, либо потонет, либо и то и другое сразу.
— Отлично, — услышал он за собой ее голос, — мы поймали прилив в самом разгаре.
Она уже сидела в каноэ, которое даже не колыхнулось, когда она ступила в него. Хорошо, что она такая худая, подумал Нэйт. Он открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как мистер Стэндиш машет им рукой, стоя на короткой полосе песка под нависающими над водой ветвями деревьев. Нэйт не заметил, как каноэ подхватило течением, оно уплывало быстро, уносимое рекой.
Нэйт помахал старику в ответ. От этого движения борт слегка накренился, и в носок его сапога плеснула волна.
— Сидите спокойно и не делайте широких, резких движений, — послышался у него за спиной голос его невидимой жены. — Не тревожьтесь — я плавала по этой реке миллион раз.
Ее затянутые в перчатки руки держали опущенное в воду весло, уверенно направляя каноэ по нужному — курсу. Больше ничего делать было не нужно, но она то и дело меняла угол, под которым весло входило в воду, радуясь, что у нее есть о чем подумать помимо той безумной авантюры, в которую она ввязалась.
Дедушка сказал ей, что Нэйт Ричардсон — «человек надежный». Он одобрил ее брак. С печалью в сердце — ибо он предпочел бы, чтобы она вышла замуж за джентльмена, — но без колебаний. «Ты имеешь право на свою собственную жизнь, моя любимая маленькая Чесс».
Рассказывая ему о своем намерении, Чесс не ожидала, что он одобрит его столь безоговорочно. Возможно, он просто не ожидал, что у нее что-нибудь получится. Она и сама этого не ожидала.
И вот все получилось. Что же теперь с нею будет?
Она смотрела на спину Нэйта, на его ужасную шляпу. Жаль, что нельзя видеть его непокрытую голову. «Если мне предстоит прожить с этим человеком всю мою остальную жизнь, — подумала она, — то я имею полное право знать, есть ли у него на макушке вихор». От того, что в мозгу у нее рождаются такие вздорные мысли, ей хотелось разом и смеяться и плакать. Куда же подевался тот трезвый реализм, которому она выучилась столь дорогой ценой? Как бы он ей сейчас пригодился! По правде сказать, мужа себе она просто-напросто купила. Она вышла замуж — как трудно в это поверить! — вышла замуж за юнца, намного младше ее самой, потому что он был ее единственным шансом и она была готова на все.
Может быть, он ненавидит ее? Будь она на его месте, она бы ненавидела. Ведь патент изрядно походил на пистолет, приставленный к его виску.
Но ведь он мог и отказаться, а он согласился, значит, он все же не питает к ней ненависти? Во всяком случае, сильной. Если повезет, она сумеет ему понравиться. Она не будет изводить его придирками, как это делают некоторые жены, и станет работать не покладая рук. Бог свидетель, это она умеет.
А еще она умеет делать все то, чему обучали юных леди до войны. Она неплохо играет на фортепиано, научена вышивать, хотя и не очень ровно, может нарисовать довольно похожий акварельный пейзаж, говорить по-французски, танцевать менуэт, ездить верхом в дамском седле и даже перескакивать на лошади через барьеры, если они не очень высокие…
Она со злостью налегла на весло. Ну конечно, все эти «достоинства благовоспитанной девицы» будут куда как нужны в Северной Каролине! Дед сказал ей, что он даже не доктор, а простой фермер.
Он ел обед ложкой! Как она могла выйти замуж за человека, который даже не умеет пользоваться вилкой? Возможно, лучше всего для нее — немедленно вернуться домой.
Но вернуться к чему? К лямке беспросветного труда и необходимости все время притворяться, что мир не изменился, тогда как на самом деле он перевернулся вверх дном. И выбросил ее на обочину.
Нет, это немыслимо. Она поступила правильно. Ее муж — хороший человек, именно это имел в виду дедушка, когда сказал «надежный». Он не бесчестен, не жесток. Она научится понимать его, и он ей понравится. Любовь — это то, о чем пишут в книгах, а в повседневной жизни ее нет. Взаимное расположение, симпатия надежнее и долговечнее.
Спина Нэйта, облаченная в темный пиджак, казалась большой и крепкой, как стена. Это было бы таким наслаждением — знать, что рядом есть кто-то сильный, тот, кто взял на себя ответственность за все. Знать, что теперь этот груз лежит не на ней.
И вдруг воспоминание — яркое, неожиданное — враз заполнило собой все ее сознание. Эта же самая мужская спина, обнаженная, блестящая от воды и стекающей мыльной пены. Да! Да, она хочет узнать, как это бывает между мужем и женой. Она хочет, чтобы он ее обнял и даже поцеловал и чтоб было все то, что должно быть. Она хочет узнать все это, очень хочет. А он наверняка знает, как это должно быть. Мужчины знают, как это делается, а он мужчина, а вовсе никакой не юнец, он просто выглядит так молодо потому, что у него нет бороды и усов.
* * *Нэйт потер рукой подбородок. Он одолжил у старика бритву, чтобы побриться, но от нее, похоже, было мало толку. Вернее, это от него было мало толку. У него так тряслась рука, что он только чудом не перерезал себе горло.
А может, как раз это ему и следовало сделать. Какой же безумный поступок он совершил! Женился на старой деве. На очень старой деве.
А хуже всего то, что она вдобавок ко всему прочему леди. Проку от нее на ферме будет столько же, сколько от коровы без сосков. Впрочем, их у нее, наверное, и нет, до того она плоская.
