Джулия Лэндон - Скандальный дневник
— Я не видел тебя три года, Эви…
Это прозвище — ласкательное имя, которым он ее когда-то называл, — оказало на нее противоречивое действие.
— Не называй меня так, — попросила она.
Натан пожал плечами и уперся ногой в скамью рядом с ней.
— Как скажете, миледи Линдсей. Ваше желание для меня закон.
— Если мое желание было бы для тебя законом, я бы сейчас была в Лондоне, а не катила по проселочной дороге, черт знает куда.
Он тихо засмеялся.
Она дернула свой плащ, высвобождая его из-под сапога Натана, и придвинулась ближе к окну.
Взгляд Натана переместился вверх. Он склонил голову набок и с любопытством уставился на нее.
— Что такое? — смущенно спросила она и приложила руку к голове.
Ах, вот в чем дело: шляпка съехала набекрень! Эвелин сорвала ее с головы и бросила на его шляпу, потом снова обхватила себя руками и уставилась в окно. Она забыла, как сильно может отличаться погода в Лондоне от погоды в пригороде. В карете было жутко холодно.
— Ты замерзла, — уже утвердительно повторил Натан.
— Нисколько.
— Я вижу, как ты дрожишь.
— Да, дрожу, но от злости, а не от холода, — заявила она, не отрываясь от окна.
Натан протянул руку, переложил шляпы со скамьи и одним изящным движением уселся рядом с Эвелин.
— Нет! — громко прошептала она, отодвигаясь подальше. — Иди обратно! — Эвелин указала на пустое место рядом с Френсисом.
— Ш-ш-ш… — Натан обнял ее за плечи и притянул к себе.
— Прекрати! — Она шлепнула его по руке и ноге, но это не возымело никакого действия: он даже не шелохнулся.
— Успокойся и наслаждайся поездкой, — сказал он и набросил на жену свой плащ, прижав ее к своему крепкому телу. — Я никуда не уйду.
Под его плотным плащом было гораздо теплее, но это ее не радовало: она была слишком сердита на него. Эвелин вспомнила их первое совместное Рождество. Они проехали четыре мили, чтобы пообедать у ближайших соседей, нетитулованных мелкопоместных дворян — мистера и миссис Дюполь — той самой Александры Дюполь, которую Эвелин считала своей подругой и которая позже предала ее. Ночью, когда они возвращались домой, пошел снег, и Натан снял свой плащ, укутал их обоих и обнял Эвелин. Они смеялись над паром, вылетавшим у них изо рта.
Да, было одно место, где они с Натаном забывали все свои разногласия, — кровать. Его большая мягкая кровать…
Вспомнив об этом, Эвелин задрожала еще сильнее, но уже не от холода. Натан обнял ее покрепче.
— Зачем ты все усложняешь? — печально спросила она.
— Ты так отчаянно сопротивляешься, как будто я везу тебя в ад. Но это же не так, Эвелин. Ты едешь домой.
— Я еду туда, где когда-то был мой дом, — раздраженно поправила она. — Я не жила там целых три года. Сейчас это место для меня — всего лишь обитель ужасных воспоминаний.
— Если все они и впрямь таковы, то нам нужно постараться и исправить положение, — сказал он, подмигнув.
— Пожалуйста, не надо, — пробормотала она, опуская глаза. — В этом доме нет ничего, что пробуждало бы добрую память.
Он мгновение помолчал, а потом проговорил тихим ласковым голосом:
— Ты не одна печалишься по нему, Эви. Мне тоже его не хватает.
Он имел в виду их сына — чудесного малыша, умершего, когда ему было всего год с небольшим. Это был болезненный ребенок, и последняя лихорадка забрала его так быстро, что они фактически потеряли его еще до прихода врача.
Эвелин сглотнула неожиданный комок в горле. Не проходило дня, чтобы она не думала о Робби. Но острая боль, которая раньше когтями впивалась в горло и не давала дышать, со временем притупилась. Теперь она таилась на дне ее сердца и время от времени давала о себе знать.
Эвелин боялась, что в аббатстве Истчерч эта мучительная боль вернется. Смерть сына повлекла за собой распад их хрупкого брака. Союз, основанный на совместимости состояний и привилегий, укрепился после рождения Робби. Но когда он умер, между супругами возникла холодная отчужденность, которая только углублялась со временем, и, в конце концов, обиды и страхи накрепко закрыли сердце Эвелин.
— Ты не можешь всю жизнь избегать Истчерч, — резко сказал ее муж.
— Я вижу, ты не понимаешь, Натан. Дело не только в том, что мне не хватает Робби, — горько проговорила она, — дело еще и в тебе: ты распутник. Для тебя существуют только охота и… женщины. Мы никогда не подходили друг другу.
Она почувствовала, как он напрягся.
— А у тебя на уме только ругань и мелочные придирки, так?
Нет, он опять понял ее превратно! Впрочем, неумение ясно объяснять свои чувства всегда подводило ее в отношениях с Натаном. Раздосадованная, она отвернулась и закусила губу, пытаясь отогнать обжигавшие глаза слезы.
— Возможно, многое прояснится, если ты объяснишь мне, почему оказалась втянута в скандал вокруг принца.
— Я уже говорила тебе, что не имею к этому отношения.
— Когда ты в последний раз виделась с принцем? — наседал Натан.
— У нас было несколько встреч, — раздраженно ответила Эвелин. — Но какое это имеет значение? Ты прекрасно знаешь, что принц окружает себя не одним десятком людей. В последний раз мы виделись, когда в его покоях играли спектакль, — призналась она. — Это была ужасная постановка, в которой одна толстуха занималась любовью с различными мужчинами, а потом… — Эвелин нахмурилась, вспомнив этот вульгарный сюжет.
— И что же потом?
— А потом у нее… у этой женщины родилась кукла. Выглядело отвратительно, но принц смеялся.
Вдруг с дороги донеслись какие-то крики. Карета, загромыхав, неуклюже остановилась.
— Что случилось? — испуганно спросила Эвелин. Натан нагнулся к окну.
— Разбойники, милорд! — крикнул кучер.
— Проклятие! — пробормотал Натан. — Нас хотят ограбить.
Эвелин, дрожа от испуга, разбудила Френсиса. Внезапно карета начала раскачиваться. Совсем рядом громко кричали. Потом качка прекратилась.
— Выходите все! — крикнул кто-то.
Эвелин сразу подумала о Френсисе, который с любопытством выглянул в окно.
— Сиди здесь, Френсис, — приказал Натан, задрал брючину и достал из сапога пистолет.
— Натан! — воскликнула Эвелин, пересела к Френсису и обхватила его руками. — Что ты собираешься делать?
Он молча прицелился в дверь, потом отклонился назад, распахнул дверь ногой и почти одновременно выстрелил, а в следующее мгновение выскочил из кареты.
Повинуясь инстинкту самосохранения, Эвелин схватила Френсиса и бросилась на пол кареты, накрыв мальчика своим телом. Снаружи доносились крики мужчин и выстрелы — судя по звукам, стреляли из разного оружия. Френсис вывернулся из-под нее и заглянул в открытую дверь, но Эвелин оттащила его назад.
