Джоан Вулф - Обман
Я растерянно посмотрела на него, сбитая с толку. Губы лорда Грейстоуна сложились в горькую усмешку.
— Чарлвуд почувствовал бы, что отомстил мне в полной мере, если бы ему удалось не только повесить мне на шею нежеланную жену, но еще и подкинуть наследника, отцом которого является неизвестно кто.
Кровь в моих жилах забурлила от вспыхнувшего в сердце гнева.
— Я вовсе не беременна! — в ярости выкрикнула я Грейстоуну в лицо.
— Разве? — переспросил он.
В следующую секунду, прежде чем я успела сообразить, что происходит, он схватил меня за руки и притянул к себе. Инстинктивно я попыталась оттолкнуть его, упершись ладонями ему в грудь, но он так сжал мои руки, что невозможно было пошевелиться. В моем мозгу мелькнула мысль о том, что на теле останутся синяки от его пальцев. Я открыла рот, чтобы запротестовать, но раньше, чем я успела произнести хотя бы слово, губы его прижались к моим губам. Грубость его, по всей видимости, была лишь отражением ярости, которую он испытывал. Я, в свою очередь, тоже пришла в неистовство и попыталась пнуть его ногой. Тогда он легко, словно пушинку, поднял меня и, прижимая к груди, стал целовать, удерживая на весу. Я чувствовала себя совершенно беспомощной и задыхалась от бессильной злости, но при этом, как ни странно, совсем не испытывала страха. Изловчившись, я снова попыталась нанести лорду Грейстоуну удар ногой, но у меня и на этот раз ничего не вышло.
Внезапно характер его поцелуев резко изменился. Губы его стали нежными и ласковыми, он наклонился вперед, причем в этом движении уже не было ничего угрожающего. Я почему-то обмякла, всякое желание сопротивляться разом оставило меня.
Не знаю, сколько времени мы оставались в таком положении. Словно сквозь вату до моего слуха доносилось потрескивание огня, шум деревьев, которые раскачивал ветер за окном. Затем граф медленно, плавно опустил меня на пол, и я наконец-то снова почувствовала под ногами опору. Одновременно ладонь его правой руки мягким, поддерживающим движением охватила мой затылок. Я почувствовала, что он наклоняет мое тело назад, и закрыла глаза. В ту же секунду он внезапно оттолкнул меня так резко, что я едва не упала.
— Нет, — сказал он хриплым голосом, дыша так тяжело, словно долго и быстро бежал.
Вне себя от изумления я уставилась на него, пораженная тем, что произошло между нами.
— Я не собираюсь превращать весь этот фарс в реальный брак, — пробормотал он сквозь зубы.
В результате нашей борьбы шпильки из моей прически выпали, и волосы разметались по спине. Губы, судя по ощущениям, сильно вспухли. Я попятилась на несколько шагов и с достоинством сказала:
— Не я была инициатором этих поцелуев, милорд.
К этому времени лорд Грейстоун уже восстановил дыхание. Его волосы растрепались и свисали со лба непокорными прядями. Внезапно я ощутила приступ нестерпимого желания их погладить. Как ребенок, сопротивляющийся искушению, я скрестила руки на груди, засунув пальцы под мышки.
— Вы пока останетесь здесь, в Лэмбурне, — сказал Адриан, проигнорировав мое замечание насчет поцелуя. — Брак наверняка будет признан действительным: Чарлвуд, само собой, позаботится об этом. Однако он не может заставить меня представить вас обществу как мою жену.
Между дядей и Грейстоуном явно были какие-то старые счеты, но я сочла, что обстановка не подходит для того, чтобы расспрашивать об этом. Граф молча смотрел на меня, словно ожидая услышать какой-то ответ.
— Ну что ж, хорошо, милорд, — вежливо сказала я.
Судя по всему, моя покорность пришлась ему не по вкусу.
— Я не собираюсь ночевать здесь, — заявил он. — Сию же минуту я отправлюсь верхом в Грейстоун-Эбби.
Грейстоун-Эбби было основным поместьем графа. Как мне было известно, оно находилось неподалеку от Ньюбери, примерно в пятнадцати милях от Лэмбурна. На улице уже совсем стемнело, но я, разумеется, вовсе не собиралась уговаривать его остаться.
— Да, милорд, — сказала я, стараясь держаться того же вежливого тона.
Лорд Грейстоун выругался, и я невольно попятилась еще на шаг. Осознав это, я тут же снова шагнула вперед, опустила руки вдоль тела, выпрямилась и посмотрела ему прямо в глаза. У Адриана был такой вид, словно он собирался что-то мне сказать, но вместо этого он повернулся и вышел из комнаты. Дверь со стуком закрылась за ним. Я подошла к подоконнику, села на него и почувствовала, что меня бьет дрожь.
Глава 4
— Ну, хотя бы немножко хлеба и сыра, миссис Ноукс, — упрашивала я. — Я замерзла, и мне нужно поесть, чтобы согреться.
Я очень любила кухню в лэмбурнском доме Адриана. Там всегда было восхитительно тепло и уютно, большая железная плита источала божественные ароматы, а в большом камине всегда горел огонь. Я уселась за старый деревянный стол. Экономка, которая выполняла также обязанности кухарки, обернулась ко мне, уперев руки в широкие бедра.
— Если бы вы имели хоть каплю благоразумия, миледи, вы бы понимали, что в такую погоду не следует выходить на улицу, — сварливым тоном заговорила она. — Вы такая худая, что даже в хорошую погоду мерзнете. А у нас всю последнюю неделю идет холодный дождь.
Я послала миссис Ноукс заискивающую улыбку:
— Я только сходила ненадолго на конюшню.
Миссис Ноукс подошла к столу и взяла меня за руки, чтобы выяснить, не холодные ли они. Пальцы мои все еще не согрелись. Почувствовав это, она закудахтала, словно курица:
— Если вы не будете беречь руки, заработаете себе цыпки. Хороша будет графиня Грейстоунская с цыпками на руках!
— Даже если у меня и будут цыпки, об этом все равно никто никогда не узнает, — жизнерадостно возразила я, не обращая внимания на весьма красноречивый взгляд, который миссис Ноукс бросила на своего мужа, служившего в Лэмбурне кем-то вроде разнорабочего.
— Миссис Ноукс права, миледи, — ворчливо заметил мистер Ноукс. — С лошадьми вполне могут управиться Уилли и Джордж. Вам нет никакой необходимости выходить на улицу в такое ненастье. — Он сдвинул кустистые седые брови и многозначительно добавил:
— Особенно в этой вашей тоненькой старенькой мантилье.
Я вздохнула. Мистер и миссис Ноукс были очень приятными людьми, и я очень привязалась к ним за те восемь месяцев, которые уже провела в Лэмбурн-Мэнор. Я знала, что они тоже меня любят. Тем не менее они по какой-то причине упорно обращались со мной как со своенравным и неразумным дитем. Правда, в разговоре они называли меня «миледи», однако из их уст это обращение звучало не как титул, а скорее как уменьшительно-ласкательное имя, которое дают ребенку.
— Я всего лишь навестила Эльзу, — терпеливо возразила я. Эльза была великолепной гнедой кобылой чистых кровей, принадлежавшей Адриану. Когда он вступил в армию и отправился на войну с Наполеоном, он отправил кобылу в Лэмбурн, тучные пастбища которого были для лошадей настоящим раем. После того как ее перевезли в Лэмбурн-Мэнор, Эльза практически не ходила под седлом, и я решила вернуть ей былую форму, чтобы иметь возможность кататься. Это было довольно крупное, обладавшее завидным здоровьем животное, которое явно радовалось тому, что о нем вспомнили. Я Эльзу просто обожала.
