Кэт Мартин - Невеста-изменница
— Ты играешь по-прежнему хорошо, — сказал он, подходя к ней.
Элизабет поднялась и стояла теперь так близко, что он уловил запах ее цветочных духов, так близко, что, наклони он голову, мог бы коснуться ее губ своими.
Но разум подсказывал ему — лучше этого не делать.
А возбуждение подталкивало получить желаемое.
У нее были полные, манящие губы, идеально очерченные, цвета лепестка темно-красной розы. Когда она еще раз посмотрела на него и прошептала его имя, Рис понял, что пропал.
Наклонив голову, он поймал губами ее рот и ощутил теплое прикосновение ее губ. Они слегка дрожали. Он подумал, что она оттолкнет его, но ее полные губы расслабились и распахнулись, дав доступ его языку. Послышался легкий стон, прозвучавшие в нем тоска и страх словно подстегнули его. Его поцелуй стал более страстным.
Рис не был ей ничем обязан. Видя, что она его не отталкивает, он решил не сдерживать себя и подарить ей то наслаждение, которого не мог дать раньше.
Он прижал ее к себе, чтобы она ощутила его возбуждение. Задрожав, Элизабет качнулась и припала к нему в истоме, но в следующий миг отстранилась и посмотрела на него большими и круглыми глазами — скорее голубыми, чем серыми, — так, как будто случившееся безмерно удивило ее. Потом поднесла руку к своим опухшим от поцелуя губам.
— Ты никогда… никогда раньше не целовал меня так.
Он нахмурился:
— Я много чего раньше не делал. Я был молод и достаточно глуп, потому что думал: мы научимся всему этому вместе. Теперь я другой человек, Элизабет.
— Да…
Она проглотила вставший в горле ком.
— Буду рад показать тебе то, чего не знал раньше. Гарантирую, ты останешься довольна.
Элизабет побледнела.
— Я… я не хотела, чтобы это случилось. Я только… я не знаю… все произошло как-то само собой.
— Ты — вдова. Уверен, у тебя есть физические потребности. Как я уже сказал, буду рад удовлетворить тебя любым способом, каким пожелаешь.
Она вскинула подбородок. Он, кажется, слишком далеко зашел.
— Боюсь, вам придется извинить меня, милорд. Мне нужно посмотреть, как там Джеред.
Рис не сделал попытки остановить ее. В душе он был рад, что она уходит. И молча выругал себя, что неверно оценил ее. Что это на него нашло? Как мог он снова оказаться во власти ее, чар?
Повернувшись на каблуках, Рис вышел из музыкального салона, стараясь не думать о том, как сильно ему хочется снова поцеловать ее.
И не только поцеловать.
Желая успокоить сердце, Элизабет быстро шла по коридору. Боже милостивый, когда она приехала сюда, то не могла представить, что Рис возжелает ее. Во времена их юности он был таким робким, что никогда даже не поцеловал бы ее, если б она не взяла инициативу в свои руки.
В ту ночь, когда они занимались любовью в карете, она сама толкнула его на продолжение, сама не захотела останавливаться.
Как же могла она теперь не понять, что он уже не мальчик, но мужчина? Что, несмотря на свою враждебность, может возжелать ее, как мужчина желает женщину? Все же он не стал совершать насилие. Ограничился одним поцелуем.
Господи, и это ей понравилось!
Как и раньше, ей не хотелось прерывать поцелуй. Элизабет давно забыла, что значит хотеть мужчину. Желание это пропало у нее сразу, как только Рис уехал в Лондон.
К Эдмунду она ничего не испытывала. Ничего, кроме отвращения.
Эдмунд силой заставлял ее исполнять супружеские обязанности. Ему не приходило в голову, что женщина тоже должна получать от этого удовольствие. В их первую брачную ночь Эдмунд лег на нее и овладел ею, задрав на ней ночную рубашку. Их нерегулярные совокупления были для нее болезненными и унизительными. Звук его шагов в соседней комнате стал ей ненавистен, как и звук поворачивающейся дверной ручки.
Элизабет думала, что мужское прикосновение больше не вызовет у нее радости. Но сегодня… сегодня она обнаружила, что в ней еще жива женщина и что Рис ей не безразличен. Что он по-прежнему способен, как и раньше, возбуждать в ней запретные желания. До сего дня это казалось ей невозможным.
Теперь она знала правду, и эта правда пугала.
Приподняв подол черного траурного платья, Элизабет торопливо поднималась по ступенькам. Вчера вечером она отказалась от ужина с Рисом и его теткой, леди Тависток, приехавшей накануне.
Но вдовствующая графиня прислала ей записку, в которой просила Элизабет прийти с сыном к ней на послеобеденный чай. Проигнорировать подобное приглашение Элизабет не могла.
Дрожащими руками она открыла дверь спальни. На ее губах еще пламенело воспоминание о жарком поцелуе Риса, и сердце продолжало бешено колотиться. Переступив порог своей комнаты, Элизабет закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, чтобы не упасть.
Слава Богу, что до встречи с его теткой у нее еще есть время, чтобы собраться с силами и стереть все мысли о Рисе, хотя в данный момент это казалось ей невозможным.
Но Элизабет знала: она справится с собой, за оставшийся час восстановит свое равновесие и достойно подготовится к предстоящей поездке в Лондон.
После происшествия в музыкальном салоне она поняла, что время для этого настало. Пора уезжать.
Два часа спустя в шуршащем платье из черной тафты Элизабет, держа за руку маленького сына, шла по коридору в гостиную, расположенную в восточном крыле дома. Леди Тависток в белом шелковом наряде, отделанном бельгийским кружевом, сидела в бледно-сером с белым интерьере на желтом диване с цветочным узором напротив белого камина с мраморной полкой. От зажженного огня уютно веяло теплом.
При виде вошедших в комнату Элизабет и Джереда пожилая дама слегка кивнула.
— Леди Олдридж, — произнесла она, — как это любезно, что вы приняли мое приглашение.
Элизабет не могла не заметить язвительность ее тона. Она знала, что эта встреча будет не из приятных. Женщина опекала своих племянников, как мать, которой они не знали. Она любила Риса, а Элизабет предала его. Леди Тависток имела полное право ее ненавидеть.
Элизабет присела в реверансе:
— Добрый день, миледи.
Джеред официально поклонился, продемонстрировав знание манер, которым его обучали.
— Позвольте представить моего сына. Джеред, граф Олдридж.
Водянистые голубые глаза пожилой женщины сосредоточились на мальчике. Разглядывая его, она вскинула седую бровь.
— Добрый день, лорд Олдридж.
— Добрый день… миледи, — ответил Джеред, как его учили.
Вдова переключила внимание на Элизабет.
— Не нальете нам чая, леди Олдридж?
Элизабет исполнила просьбу, разлив чай по чашкам. Джеред тем временем нервно уселся в одно из пухлых кресел с такой же цветочной обивкой, как и диван. Передав чашку леди Тависток, Элизабет протянула сыну маленький стакан с фруктовым пуншем и белую полотняную салфетку.
