Жюльетта Бенцони - Принцесса вандалов
За исключением де Немура, принцы были единодушны: нельзя пренебрегать королевским приглашением, содержание которого служит лучшей гарантией безопасности герцогини. Однако де Немур, которого Изабель принимала совсем не так, как ему хотелось, с тех пор, как почти открыто жила с принцем де Конде, принялся возражать:
— Мы же все договорились: никакого Мазарини во Франции! С минуты, как он имел дерзость вновь занять свое место, мы должны всех призвать к оружию! Народ только и ждет нашего призыва!
— С каких пор вы стали голосом народа? — поинтересовался де Бофор. — Я не думаю, что хоть кто-то из парижан вас знает!
— Не сомневаюсь, раз он преданно служит «базарному королю»!
— Что означает, что я знаю народ лучше, чем вы. Народ боится голодной зимы и не желает драки. Если Мазарини накормит и согреет его, он будет приветствовать Мазарини. Бо́льшая часть, вне всякого сомнения.
— А другая часть, будет приветствовать ваше назначение наместником города Парижа! Нечего и спрашивать, кто потребовал для себя эту должность!
— Во всяком случае, не я, — возмутился де Бофор. — Никогда не желал стать градоправителем! Мое призвание — море, и я хочу быть адмиралом, как был мой отец. Я люблю море, но вы, господин савояр[7], не можете этого понять!
Спор мог длиться бесконечно, но недовольный Конде положил ему конец, стукнув кулаком по столу.
— Довольно, господа! Делить места будем тогда, когда придем к власти.
— Простите, если я повторюсь, но думаю, что тут мы все согласны: пусть власть будет вашей, де Конде, но от имени Людовика XIV, а не Филиппа Испанского, — заключил де Бофор.
— Без сомнения… Не буду скрывать от вас и скажу откровенно, что Испания меня разочаровала. Она ни разу не сдержала своих обещаний.
— Не говорите так, монсеньор! — подал голос Франсуа. — Госпожа герцогиня де Лонгвиль, госпожа принцесса и принц де Конти, которые держат Гиень, единодушно восхваляют союзников и не проявляют ни малейшего нетерпения: нужно немалое время, чтобы подготовить выступление такого масштаба. К тому же…
— Довольно, братец, — сердито оборвала Франсуа Изабель. — Вы в моем доме, а значит, там, где испанцы никогда не будут дорогими гостями.
— Они наши союзники!
— Ваши вполне возможно, но не мои! И уж тем более не нашего отца!
— Вам едва исполнился год, когда он расстался с жизнью на эшафоте Его Величества короля!
— Но мне было пятнадцать, когда принц де Конде разбил испанцев при Рокруа. Вы все, господа, за исключением господина де Бофора, похоже, забыли про победу при Рокруа, завершившую войну, которая длилась тридцать лет! Все, в том числе и тот, кто героически одержал ее.
После слов Изабель воцарилась тишина. Сдвинув брови, де Конде размышлял о чем-то, потом первый заговорил:
— Однако сегодня мы обсуждаем только один вопрос: пристало или не пристало госпоже де Шатильон ехать в Сен-Жермен. Напоминаю, что приглашение прислала королева.
— Кардинальская потаскуха, — процедил Лэне, передернув плечами.
В следующую секунду в его подбородок уперлось острие шпаги де Бофора.
— Повторите эту гнусность и отправитесь к праотцам! Вы ничтожество, вы пустое место, как вы смеете сидеть на совете принцев?!
Де Бофор пришел в неистовство, и успокоить его оказалось делом нелегким. Но Изабель это удалось. Сначала она попросила выйти из комнаты виновного, а потом сказала:
— Повторяю, господа, сейчас вы у меня в гостях, и прошу вас, постарайтесь не забывать об этом.
После истории с драгоценностями принцессы Шарлотты Изабель возненавидела Лэне и рада была воспользоваться случаем и выказать ему свою неприязнь. Конде промолчал, но гроза могла разразиться часом позже, когда они останутся наедине. Зато де Бофор взял ее руку, поцеловал и, возможно, задержал в своей с улыбкой, которая очень не понравилась де Немуру. Он приготовился уже броситься на шурина, но тут де Конде холодно и резко произнес:
— Для сегодняшнего дня ссор довольно! И поскольку мне надлежит принимать решение, я его принимаю: госпожа де Шатильон поедет завтра в Сен-Жермен!
— Но я настоятельно прошу, чтобы меня избавили от торжественной пышности напоказ, которой я была окружена во время прошлой поездки. Не скажу, что мне неприятно привлекать к себе внимание в качестве посланницы господина принца, но мы сейчас далеки от театральных представлений, и мне по душе бо́льшая скромность.
— Не лицемерьте, красавица, — пробурчал де Немур. — Никогда не поверю, что вам неприятно, когда так торжественно чествуют вашу красоту!
— Мне дорого восхищение только тех, кто меня любит, — возразила Изабель. — И я давным-давно знаю, что нравиться всем невозможно.
Изабель ожидала бурного объяснения с Конде, но ничего подобного не произошло. Он распрощался с гостями, а потом приказал подать себе карету. Приказ вызвал у Изабель смешок.
— Думаю, что ваше высочество впервые убегает перед битвой!
— Нет, тут совсем другое… И поверьте, мне очень, очень жаль покидать вас. Примирения с вами, моя прекрасная львица, так сладостны! Даже если я принужден сложить оружие! Но сегодня мне придется поехать и навестить Мадемуазель, она пожелала поговорить со мной наедине, и я думаю, что уже заждалась.
— Вы потом вернетесь?
Изабель задала свой вопрос, повернувшись к вазе с розами и поправляя ту, что чересчур наклонилась. Принц получил возможность полюбоваться ее плечами, шеей, затылком, и она сразу услышала, что дыхание его стало прерывистым, и улыбнулась, прекрасно зная, что произойдет в следующую секунду… В следующую секунду он уже обнимал ее, осыпая поцелуями шею, расстегивал платье и, повернув к себе резким движением, успел сказать, впиваясь поцелуем в губы:
— Подождет еще!
Когда, уже умиротворившись, они лежали в спальне Изабель, принц, опершись на локоть, любовался своей красавицей.
— Мне пришла в голову одна мысль, Изабель! Я пришлю к вам одного молодого художника. Мне его рекомендовали, и я оценил его талант. Его зовут… Жюст, мне кажется…
— Вы хотите иметь мой портрет? Оригинала вам недостаточно?
— Но не для того, чтобы повесить его у себя, как мне бы того ни хотелось! Я не хочу нежелательных толков. Мы повесим его у вас. Например, в спальне.
— А почему не в гостиной?
— Потому что мне бы хотелось всегда быть с вами рядом…
— Двойной портрет? Вы, наверное, шутите!
— Никогда еще не был так серьезен. Я хочу присутствовать на портрете в виде некой аллегории. Например, в виде льва, который имел бы со мной некоторое сходство, а вы бы положили ему на голову вашу прелестную ручку! Что вы на это скажете?
