Николь Джордан - Экстаз
Ночью, когда Келл был занят тем, что с определенной натяжкой можно назвать лечением, эти мысли как-то не приходили в голову, но сейчас… заполнили ее целиком.
Черт побери их всех! Этот недоумок Шон заслуживает возмездия, но тюрьма… Она его окончательно погубит…
Вывод, к которому пришел Келл в результате кратких размышлений, был однозначен: как бы то ни было, Шона нужно выручать! Если Рейвен в самом деле намеревается предъявить ему обвинение — которое, кстати, еще нуждается в подтверждении свидетелями, а не должно быть голословным, — если так, то задача его, Келла, заключается в первую очередь в том, чтобы убедить ее сначала хорошенько подумать. А для того, чтобы убеждение подействовало, необходимо что-то предложить ей… Но что же? Чем он может, грубо говоря, подкупить, а если мягче, то умаслить пострадавшую?.. Чем?..
Он обдумывал возникший вопрос в молчании, которое она прервала резким требованием:
— А теперь я хочу отправиться домой!
Он, почти сразу приняв неожиданное для самого себя решение, ответил:
— Боюсь, не могу этого позволить вам прямо сейчас.
Она с гневным удивлением воззрилась на него.
— Почему? Вы решили идти по стопам вашего брата? Имейте в виду, меня уже почти сутки ищут. И кого-то из похитителей могли узнать или предположить, кто это мог быть.
— Мисс Кендрик, — откровенно сказал он, — я не хочу, возвращая вас в семью, чувствовать себя причастным к этому делу — к вашим отношениям с Шоном, в которых мне трудно разобраться.
— Хотите сказать, это должен сделать ваш брат?
— Возможно. Что касается меня, я так и не знаю, кто из вас в большей степени жертва, а кто виновник.
— Это уж ваша забота, мистер Лассетер.
— Быть может. Но она дает мне основание задержать вас здесь еще на некоторое время.
— А также основание досаждать мне снова своими способами лечения, как вы изволили их назвать!
— Досаждать? — Весь его вид и тон выражали искреннее негодование. — И это единственная благодарность за то, что я провел почти бессонную ночь, вытягивая вас из этого, откровенно говоря, довольно утомительного для постороннего человека приступа.
Снова краска бросилась ей в лицо, но на сей раз она не отвела глаза и с негодованием возразила:
— Думаю, ни вы, ни ваш брат не заслужили особой благодарности. В конце концов, в таких случаях можно просто вызвать врача.
Он с раздражением произнес:
— Это вы сейчас так рассуждаете, а Несколько часов назад, насколько помню, настойчиво требовали именно моей помощи!
— Потому что была… меня привели в невменяемое состояние! — возмущенно крикнула она.
Он насмешливо улыбнулся: то, что она так распалилась, подумал он, его вполне устраивает. Пускай отыгрывается на нем — быть может, это немного отведет удар от Шона.
Продолжая улыбаться, он сказал:
— Можете успокоиться, я больше не притронусь к вам и пальцем: Надеюсь, это не слишком огорчит вас?
На свой провокационный вопрос он ждал соответствующей реакции и получил ее.
— Негодяй! — крикнула она громче прежнего. — Если бы я была мужчиной…
Видимо, она не вполне еще решила, что она сделала бы в этом случае, и, воспользовавшись короткой паузой, он поинтересовался, игриво подняв бровь:
— Что же именно вы сделали бы на месте мужчины?
— Я вызвала бы вас на поединок!
— Вы потерпели бы поражение, мисс.
Она рывком поднялась со своего места, ярость бушевала в каждой клетке ее тела.
— Вы не смеете задерживать меня здесь!
— Думаю, это самое разумное, что я могу сейчас сделать, мисс. Во всяком случае, до тех пор, пока не остынете.
Нервы ее были накалены до предела, иначе она не посмела бы, наверное, нанести ему пощечину. Однако он вовремя поймал и задержал ее руку, причем хватка была крепкой, но не грубой. В железных пальцах она даже ощутила — или ей так показалось — какой-то намек на ласку. На то, что ощущала прошедшей ночью.
И все же она слегка сморщилась от боли: на запястье были свежие рубцы от веревок.
Он сразу же отпустил ее руку. Взгляд у него был пристальный, но уже ласковый, мягкий.
Внезапно она почувствовала, что в воздухе повисла какая-то особая напряженность: между ней и этим человеком возникла некая странная близость, какой не было. Во всяком случае, с той минуты, как она пришла в себя.
У нее перехватило дыхание. До чего же он все-таки напоминает того мужчину из сновидений! Она немного опустила глаза, посмотрела на его красиво очерченный рот… Неужели — какая глупость! — ей хочется, чтобы его губы коснулись ее губ?
С трудом она отвела взгляд. Как силилась она сейчас ненавидеть его, а не испытывать нечто, похожее на желание!
Словно почувствовав ее состояние и не желая ему потворствовать, он молча подошел к двери в соседнюю комнату, запер ее и положил ключ в карман. Потом, направившись к входной двери, задержался на минуту и произнес:
— Заканчивайте завтрак и примите ванну. Потом мы поговорим.
С этими словами он вышел из комнаты и повернул дверной ключ с другой стороны.
Рейвен смотрела на захлопнувшуюся дверь, испытывая злость, смешанную с непонятной приязнью к этому человеку. В то же время она находилась в состоянии, близком к панике. Выходит, она снова пленница — теперь в руках у негодяя, вызывающего некоторую симпатию. Возможно, он и спас ее от еще большего мерзавца, своего младшего брата, но и сам представляет немалую опасность. Нет, уже ясно: так просто он не освободит ее, не вернет семье. Может, ему нужен выкуп?..
Ну а когда вернет? Что с ней будет? Как жить дальше?
Она поднесла руку к виску. Как болит голова! После разговора с Келлом Лассетером, похоже, ей стало еще хуже и беспокойнее. Впрочем, беспокойство больше относится к тому, что ее ждет в доме родственников и в обществе, к которому она, так или иначе, принадлежит. Оправится ли ее болезненный дед от шока, в который, несомненно, повергло его это похищение? И если да, как посмотрит на происшедшее с ней? Как отнесется к тому, что ее репутация, ее честь запятнаны навсегда? Что герцог Холфорд откажется от опозоренной женщины?.. Конечно, откажется, в этом у нее нет ни малейшего сомнения.
Да, ее жизнь, как бы ни сложилась, будет исковеркана. Надежды матери на ее благополучие оказались напрасными. Бедная мама…
Комок поднялся к горлу, из груди вырвались рыдания, которые она не смогла удержать. Холод пронизал тело, непонятная боль появилась в сердце… Наверное, так болит душа…
Преодолевая боль, Рейвен резко выпрямилась, тряхнула головой, сжала губы. Она будет драться за себя! Что бы ни происходило, она не позволит себе впасть в отчаяние, нет!.. Нужно что-то делать, и в первую очередь — бежать отсюда! Она ни за что не останется пленницей Келла Лассетера! Ни одной минуты…
