Киран Крамер - Мой граф

– Поживее, мы не можем ждать целый день! – прокричал ему Оскар. – Я дам тебе для сугреву глоточек хорошего крепкого напитка!

Путник постарался поднажать, сумка у него за плечами подпрыгивала. «Что может быть лучше обещания согревающего глотка, – подумал Грегори. – Он рад такой оказии, а быть может, и компании».

Давно ли он в пути? И куда направляется?

Оскар спрыгнул с козел на дорогу и ждал, когда парень перелезет через каменную ограду. Остаток пути до кареты он шел, прихрамывая, лицо бледное, губы слегка посинели. Юнцу было не больше восемнадцати-девятнадцати, и черты лица он имел тонкие: вздернутый нос, большие глаза и выразительный рот. Грегори не сомневался, что приятели парня поддразнивают его за такую внешность. Но выражение его глаз было довольно грозным.

– Я помогу тебе, – прокричал ему Оскар сквозь шум дождя и взял за локоть.

Незнакомец споткнулся.

Грегори придвинулся к окну, чтобы было лучше видно. Оскар подсадил парня на козлы – по крайней мере попытался. Незнакомец повалился назад, явно слишком обессиленный, чтобы подтянуться вверх.

Этого оказалось достаточно, чтобы убедить Грегори открыть окно.

– Иди сюда! – прокричал он. – Ко мне в карету!

Парень надвинул шляпу поглубже и отрицательно помотал головой.

Оскар слегка подтолкнул его.

– Делай, как говорит граф! – прокричал он.

Парень бестолково нацепил на нос залитые дождем очки.

– Бога ради, не церемонься ты! – Грегори распахнул дверцу и махнул рукой. – Залезай!

Не без помощи внушительного толчка Оскара парень практически ввалился в карету. С его сюртука, шляпы, сапог и даже с ушей на пол текла вода. Грегори и сам уже изрядно вымок, но все-таки внутри в такое ненастье было куда лучше, чем снаружи. Оскар сунул ему свою фляжку, но Грегори отказался.

– Не нужно, прибереги ее для себя. Выпьет из моей. – И плотно захлопнул дверцу.

Путник обмяк на сиденье, глаза закатились ко лбу.

– Постой! – Грегори вслепую пошарил под сиденьем в поисках фляжки.

Но незнакомец повалился в глубоком обмороке, соскользнув набок, на мягкое кожаное сиденье. Его шляпа и что-то коричневое и гротескное, похожее на расплющенную мертвую белку, свалилось с головы на пол, открывая взору туго заколотые ярко-рыжие локоны.

Глава 4

Господи помилуй, да это ж Пиппа! Пиппа в мужском костюме! Все тело Грегори сотряслось от шока, и он выругался, как портовый грузчик. Что она делает так далеко от дома, в такой ливень, да еще в мужской одежде? Как попала сюда? Что, во имя всего святого, с ней произошло?

Ее стройные ноги, обтянутые кожаными бриджами и в ботфортах, свешивающиеся наискось с края сиденья, были совершенно неподвижны, но дышала она ровно, слава тебе, Господи.

Он попытался не обращать внимания, заметна ли грудь, но не мог не увидеть, что она умудрилась полностью замаскировать свою женственную фигуру.

Фляжка. Она нужна немедленно. Им обоим.

Еще пошарив рукой, он выудил ее из-под складок пледа, зубами вытащил пробку и сделал быстрый глоток.

Одежда Пиппы, хоть сейчас и была промокшей насквозь, создавала впечатление, что она – успешный секретарь, или счетовод, или даже слуга высшего ранга. Шейный платок в желто-коричневую полоску был несколько необычным, но Грегори не удивило, что Пиппа пошла этим путем. На ней всегда была по крайней мере одна вещь, привлекающая внимание. Коричневый фрак и песочного цвета жилет, с другой стороны, были вполне обыкновенными.

Грегори мягко дотронулся до ее виска и убрал назад локон волос.

– Пиппа, очнись.

Ресницы ее задрожали, веки приподнялись.

– Грегори, – тихо выдохнула она.

Его имя еще никогда не звучало так нежно. Но Грегори обуяла черная ярость, затмевая облегчение от того, что Пиппа цела и невредима.

– Какую еще глупую игру ты затеяла?

Она только молча смотрела на него, и лужица воды растекалась у нее под щекой.

– Ответь мне, Пиппа. – Слова его звучали грозно, но сердце гулко стучало о ребра. Она выглядела такой несчастной и одинокой. Беспризорной девчонкой, в одиночку борющейся со стихией. Одному Богу известно, кто мог бы остановиться и подобрать ее, если б не он.

– Не заставляй меня возвращаться. – Голос ее надломился. – Умоляю тебя.

Любой мужчина, имеющий трех сестер и любящую мать, знает, как благотворно действуют успокаивающие слова на расстроенную женщину. Но Грегори не намерен вознаграждать Пиппу за глупость. Хватит и того, что он не даст ей себя угробить.

– Как, черт побери, ты оказалась так далеко от дома?

– Подъехала с фермером на его телеге. Но он высадил меня, когда доехал до нужного ему места.

– Ну-ка, – проворчал Грегори, – давай я помогу тебе сесть.

Она попыталась сама, но он облегчил ей задачу, приподняв под руки. Она была как тряпичная кукла, и он разозлился еще больше.

– Ты, наверное, сердишься… – слабо проблеяла Пиппа.

– Ты угадала.

Они находились в тесном пространстве кареты. И одни. Как двое сбежавших влюбленных. Но они не влюбленные. Отнюдь нет.

– Вот. – Он вручил Пиппе фляжку. – Выпей. Это поможет тебе больше не упасть в обморок и согреет.

Пиппа без колебаний взяла у него фляжку, высоко подняла и влила немного себе в рот. И тут же щеки ее надулись, и Пиппа замахала рукой перед лицом.

– Глотай, – велел он.

Глаза ее, и без того большие, округлились еще больше.

– Пиппа.

Она посмотрела на него так, словно он дал ей яду, громко проглотила и зашипела, прижав руку к горлу. Девчонка – она и есть девчонка. Но он не станет жалеть ее, нипочем не станет.

– Раз обрядилась в мужчину, то и веди себя как мужчина. – От гнева его акцент усилился.

– Боже милостивый. – Пиппа шумно втянула воздух через нос и вытерла рот рукой. – Ну и гадость! Как вообще это можно пить?

Она потянулась к двери, но он схватил ее за запястье.

– Ну нет. – Грегори направил ее неподатливую руку на колени. Выпрямленная спина и сощуренные глаза Пиппы были красноречивее всяких слов, но ему не было до этого никакого дела. – Ты выпьешь еще. – Его тон не допускал возражений. – Ты дрожишь.

Она наклонилась вперед, рот сжат в тонкую нитку, глаза сверкают гневом.

– Да я скорее умру, чем сделаю еще хоть глоток.

Грегори вплотную приблизил к ней свое лицо.

– Что вполне вероятно – если не выпьешь.

Они сверлили друг друга взглядами, и Грегори был рад, что она злится. Злость разгонит кровь по жилам почти так же хорошо, как это сделало бы виски.

– Что ж, ладно, – пробормотала Пиппа. – Если это будет означать, что ты оставишь меня в покое и я отправлюсь дальше своей дорогой.

Он постарался не показать своего явного торжества, когда она нетвердой рукой поднесла фляжку ко рту, глотнула и длинно выдохнула.