Биверли Бирн - Пламя возмездия
– А что, Баринг собирается внести свою лепту в этот парагвайский заем? – спросил он, как бы невзначай, мобилизовав все свои актерские способности, чтобы не насторожить старика.
– Не знаю. И еще одно, это касается Бэт и твоего кузена Майкла. Советую тебе разыскать Лилу, она должна знать, где они.
– Да, отец. Так я и сделаю. – Он едва подавил в себе желание ухмыльнуться.
Оба направились к дверям кабинета. Тимоти уже взялся за массивную медную ручку.
– Отец, можно мне задать еще один вопрос?
Норман остановился:
– Что там еще?
– У тебя есть твоя часть медальона. Кому ты собираешься вручить ее? Мне или Чарльзу?
– Я еще не решил, кому из вас. И, по-моему, уже не раз об этом говорил вам обоим. Вы оба наследники, следовательно, претенденты, но это очень серьезный вопрос, и я еще должен все как следует обдумать.
– Да, ты это уже говорил. – Тим открыл дверь и пропустил Нормана. – До свиданья, сэр.
Норман с достоинством кивнул ему на прощанье и направился через клиентский зал банка к выходу.
Каков ублюдок, глядя ему вслед, с холодным бешенством подумал Тим. Ублюдок проклятый! Стало быть, папочка собрался вручить медальон Чарльзу. Он всегда считал, что унаследовать банк может только первенец. Так издавна повелось у Мендоза. Именно по этой причине этот идиот, его дорогой дядюшка Джеймс, и стал тем, кем был сейчас. А теперь и Чарльз должен все заграбастать – дворянский титул, дом, главенство над банком. Оказывается не только появиться на свет, но и сделать это вовремя – Чарльзу это удалось, и теперь ему было уготовано стать у руля. Хотя какой смысл сокрушаться об этом теперь? К тому времени, как Норман соизволит вручить Чарльзу этот маленький кусочек золота, вся эта затея не будет стоить и ломаного гроша.
День был жаркий и Норман был без пальто. Проходя через вестибюль клуба Уайтс на Пэлл-Мэлл он, как всегда, кивнув швейцару, отправился прямо в курительную. Джон Баринг пока не появился, но Норман заметил еще одно знакомое лицо:
– Шэррик, рад видеть вас здесь.
Лорд Шэррик оторвался от газеты.
– Мендоза, какая встреча! Сто лет вас не видел. Может, присядете ненадолго?
– Благодарю вас. Действительно давненько мы не виделись. Ведь вас не было?
Норман подвинул кресло и, не спеша, уселся.
Лорд пожал плечами.
– Да так, ничего особенного. То туда, то сюда. Вы же меня знаете – охота к перемене мест, это ведь своего рода болезнь.
– Да. Нет такой газеты, где не было бы упомянуто о ваших изысканиях. Где же вы были на сей раз? Чем занимались? Разведением рыбы в Китае или поисками старины в Тибете?
Норман неспешно извлек из кармана трубку, набил ее, примяв табак специальной золотой ложечкой.
– Нет, Китай и Тибет – то было в прошлом году, – ответил Шэррик. – Теперь я отправился в Латинскую Америку. Это ведь по вашей части, не так ли? Я имею в ВИДУ, в смысле ваших финансовых дел?
– Можно сказать, что да. У Баринга Аргентина и Уругвай, у Ротшильда Венесуэла, ну, а мы подхватываем, что после них остается.
– Остается, должно быть, немало, – суховато прокомментировал Шэррик. – Места там – хоть отбавляй. Вот жаль только, что уж больно беспокойно там в последнее время. Не то, что раньше.
Норман был занят раскуриванием трубки и, не вынимая ее изо рта, ответил:
– Да, есть немножко, это верно. Но сейчас дело вроде бы пошло на лад. Колоссальные естественные резервы, впрочем, вы и сами прекрасно знаете. А где именно вы были?
– Главным образом, в Парагвае.
Норман вздрогнул, он даже позабыл про спичку, которая, догорев почти до конца, вот-вот должна была обжечь ему пальцы.
– На самом деле? Ну и что вы по этому поводу думаете?
Лорд откинулся на спинку кресла.
– Мендоза, я полагаю, вам не очень интересно мое мнение о Парагвае, что бы я ни сказал. До меня дошли слухи, вы собираетесь выпустить еще один гигантский заем для них?
– Да, на два миллиона. Этот их новый президент…
– Два миллиона? Таких денег не стоит ни один политик, дорогой мой. Вспомните, что происходило в последнее десятилетие. Одна за другой все латиноамериканские страны отказывались от выплаты долгов, в том числе и Парагвай. Когда в последний раз эта страна отказалась выполнить свои обязательства?
– В 1874 году, – бросил Норман. – Но это было сразу же после этой их войны с Аргентиной и Бразилией. А с долгами парагвайцы расплатились в 1885 году.
Лорд Шэррик удивленно вскинул брови.
– Вы называете уплатой долга возвращение заимодавцам одной трети? – недоумевал он.
Черт бы тебя побрал, подумал Норман. В этих темных глазах никогда не потухал издевательский огонек, о чем бы он с тобой ни говорил.
– Вы очень неплохо информированы, лорд. Просто поразительно. Вот уж не предполагал, что вы и финансами интересуетесь.
– Я интересуюсь миром. И всеми забавными созданиями, которые его населяют, – Шэррик не переставал улыбаться.
– Это достойно восхищения, просто слов нет. Но, простите меня, вам ведь известна одна старая как мир поговорка о том, как яйцо курицу учит? В данном случае, курица – это я. Я банкир и, уж поверьте, эта игра стоит свеч. Я имею в виду этот заем.
– Баринг тоже банкир и уже давно, пожалуй, столько же, сколько и вы. А мне доводилось слышать, что он едва выплыл несколько лет назад.
– Мендоза стали банкирами задолго до него, – вежливо поправил Шэррика Норман. Спичка в его пальцах уже давно догорела, он бросил огарок в пепельницу и зажег новую. – Первое – их проблемы касались Аргентины. Второе – после всех неприятностей они перестроились и стали намного сильнее. Так что, нет худа без добра.
– Значит, несмотря на тот факт, что национальный доход Парагвая меньше восьмидесяти тысяч в год, вы рекомендуете мне приобрести облигации этого двухмиллионного займа?
– Настоятельно рекомендую. Правительство разрабатывает программу, основанную на государственном владении кофейными плантациями. Купите облигации. Это окажется весьма выгодным помещением капитала. Продажа состоится в следующую среду, советую вам зайти. И сегодня же скажите об этом вашему брокеру, Шэррик. Не раздумывайте долго – число подписчиков может превысить число облигаций.
Лорд положил на стол сложенную газету.
– Я подумаю об этом, – ответил он, вставая. – Я очень серьезно подумаю о вашем новом займе. А теперь сожалею, но…
– Да, конечно. Рад был увидеться с вами, лорд. Желаю удачи.
Норман смотрел, как лорд Шэррик уходил из клуба. Было заметно, что он прихрамывает, причем Довольно сильно. Интересно, как этот приятель мотается по всему свету со своей больной ногой? И лысый ведь, как бильярдный шар, а ведь поди ты, толкуют, что женщины от него без ума. Богат, как Крез, старая англо-ирландская ветвь. Род Шэрриков уходил корнями в елизаветинскую эпоху.
Норман еще посидел немного, в раздумье посасывая трубку. У него из головы не выходили слова Шэррика. Платежи в Парагвай должны осуществляться раз в шесть месяцев по пятьсот тысяч фунтов в течение двух лет. Довольно много времени. Конечно, ситуация, как выразился Чарльз, напряженная, но, черт возьми, ведь делать деньги – разве это не риск?
Через окно он увидел, как по ступенькам поднимался Джон Баринг. Норман поднялся и стал выбивать трубку, его решительные жесты должны были свидетельствовать о том, что этот Шэррик его не разубедил. К черту этого Шэррика. У него было больше, чем достаточно и других тем для размышлений, причем гораздо более серьезных, чем измышления этого лорда-путешественника. Еще раз стукнув трубкой о хрусталь пепельницы, он направился встречать Баринга.
– Где вас черт носил целую неделю? – сквозь зубы прошипел Тим, сжимая пальцами тонкую ручку изящной китайской фарфоровой чашки.
– Там, где меня уже нет, – спокойно ответила Лила.
Это было в начале шестого, они сидели в чайной гостиной отеля «Коннот». Лила не решилась пригласить Тимоти наверх в свои апартаменты во избежание эксцессов с его стороны. Эта гостиная была уютной, тихой, народу было не очень много.
Такой ответ взбесил Тимоти. Он задрожал от возмущения, но все же сдерживался:
– В таком случае, мне не мешало бы знать, как называется то место, где вас уже нет. Полагаю, я имею на это право.
– Потише, пожалуйста, – оборвала его Лила. – Возьмите себя в руки.
– И, к тому же, я не привык, чтобы во мне видели мальчика на побегушках.
Он говорил тише, но очень язвительно.
– Разве я дала вам повод так считать?
– А как это по-вашему называется?
– Я никак не пойму, когда это я считала вас за мальчика на побегушках? Что вы имеете в виду?
Он молча выудил из кармана обрывок бумажки и подал ей: – Час назад я нашел это на моем столе.
Никто из моих подчиненных не дал мне вразумительного объяснения по поводу того, как это там оказалось.
Записка была написана крупными печатными буквами: «КОННОТ. ПЯТЬ ПОПОЛУДНИ. Л. К.»
