Янтарный след - Елизавета Алексеевна Дворецкая
«Неужели в этот раз ты пытаешься переиграть меня, дорогая?» – вспомнился Снефрид голос, полный веселого удивления и снисходительной любви.
«Пытаюсь», – мысленно ответила она.
– Если я – оружие Фрейи… Могу ли я отступить, пока она сама не решит сложить оружие?
– У тебя есть собственная воля!
– Фрейя любому бедняку дарует величайшие радости, способные сделать его жизнь счастливой, а богатых конунгов и прославленных воителей награждает тем, без чего ни богатство, ни слава не имеют цены.
– И порой расплата за эти ее дары – смерть!
– Смерть имеет значение только там, где есть любовь. Не будь любви – кому в радость была бы жизнь?
– Ты вольна отказаться, но тогда… мы больше не увидимся, – с явной грустью сказал Хравн Черный. – Всеотец запретит нам впредь говорить с тобой и помогать тебе.
– Я навсегда сохраню благодарность к тебе… к вам. – У Снефрид выступили слезы, сердце защемило. – Ни у кого на всем свете нет и не было таких прекрасных прапрадедов… сразу четырех.
Волки и вороны ухмыльнулись, но их бессмертные глаза тоже затуманила грусть.
– С этого мгновения с тобой останется только она. – Слова Скульд падали, будто замерзшие звезды. – Увидим, хватит ли у вас сил соперничать с волей Всеотца. А ведь он не желает зла… ни одной из вас.
«Он всего лишь желает подчинить нас, – мысленно ответила Снефрид. – Запугать меня и заставить повернуть назад, чтобы и ее подтолкнуть к отказу от поиска. Тогда он завладеет ею».
Снефрид понимала: с Всеотцом ей не тягаться. Но все ее существо противилось мысли из страха предать Фрейю. Ведь если сама богиня любви утратит надежду на любовь, чем она поможет смертным? Чем скрасит их недолгий, полный борьбы путь? Такое предательство уж верно приблизит Затмение Богов.
– Прощай, – холодно сказала Скульд.
– Прощай…
– Прощай…
В голосах братьев слышалась грусть. Один за другим они исчезали – сперва Скульд, потом Ульв Белый и Ульв Черный. Хравн Черный долгим взглядом смотрел на Снефрид, не в силах отвести глаза, но потом Хравн Белый прикоснулся к его плечу – и они исчезли разом.
Снефрид еще постояла, глядя на то место, где от ее пяти гостей не осталось никаких следов – ни звериных, ни человечьих. Потом ощутила, что замерзла, и пошла назад. В доме пылал яркий огонь, отроки налаживались варить кашу. «Где Снефрид? – взывал раздосадованный голос Свенельд. – Ее что, ётуны украли?»
Предстоял еще один день пути через зимние леса, еще один шаг к Силверволлу – Полям Серебра…
* * *
В Мидгарде стояла зима. Близ границ Утгарда везде, куда ни глянь от самых облаков, простираются бесконечные леса. Громадные заснеженные ели, когда смотришь сверху, кажутся не больше побегов мха, а между ними причудливыми изгибами тянутся белые заледенелые реки. Они ветвятся, вливаются одна в другую, будто кровеносные сосуды матери Ёрд. На рассвете встающее солнце озаряет верхушки леса нежным розовым светом, и он красиво ложился на искристый белый снег – так и кажется, что из этого сияния сейчас выйдет богиня зимней зари. Когда Скади родит Уллю дочь, это будет самое подходящее занятие для этой девушки – дочери Зимнего Солнца и Тени. На закате над темной громадой лесов разливается жидкое золото. Когда рыжий закатный свет золотит мрачные тучи, даже смертным легко разглядеть среди них стены, крыши, мосты и башни Асгарда. Я посматривала в ту сторону не без тайной грусти – хорошо было бы сейчас сидеть у себя в покоях, близ теплого очага, окруженного звездами сон-травы, и прясть под пение валькирий. Слушать рассказы дис, собранные во время бдений возле бесчисленных рожениц – повествования о судьбах, о счастье и несчастье, о любви, надеждах, изменах, разлуке, о здоровье и болезнях, обо всем том, что составляет жизнь женщин и о чем они никогда не устают говорить. Но я не могла – у меня было дело.
Когда солнце прячется, небо и земля под снегом одеваются в одинаковую густую синеву. В такую пору я нередко вижу внизу крошечные черные точки – это волчьи стаи пробираются по своим тайным тропам, ступая след в след. Близ рек дымят оконца избушек, и крыши их окутаны снегом. Реки и озера в этом краю, совершенно замерзшие, с высоты кажутся ровными и гладкими, как льняная скатерть. В недолгое светлое время кое-где по рекам ползут цепочки черных муравьев, одни на запад, другие на восток: смертные совершают свои странствия, по своим мелким, но важным для них делам.
В тот день я остановила повозку, чтобы дать отдых моим верным куницам – они так устали, что едва перебирали лапами. Теперь они отдыхали, белыми пушистыми комками свернувшись на облаке. Очередное мое путешествие в поисках Ода подходило к концу. Долгий путь мне пришлось проделать! Скольких чудищ я одолела по пути! Неуверенность, нерешительность, сомнения, страх. Вражда, война, коварство, жестокость, губительная случайность. Зависть, ревность, жадность, заносчивость, предубеждения. Снова страх, злоба, мстительность. Днями и ночами я воевала с ними, но не сдавалась. Может быть, в этот раз мне повезет и я наконец отыщу Ода, багряно-алый цветок моей души. Я так хорошо помню его лицо, его суровый взгляд, который при виде меня наполнялся нежностью, отчего вид у него делался немного растерянный – никто, кроме меня, не учил его испытывать и выражать это чувство. Еще немного, еще несколько земных дней – и он будет со мной. Я столько искала его – должно же когда-нибудь и мне повезти, и тогда я наконец-то обрету счастье.
– Красиво, да! – раздался позади меня знакомый голос.
В удивлении я обернулась. На краю того же облака, свесив ноги вниз, сидел Локи. Выглядел он довольно неплохо – светло-рыжие волосы, льдисто-серые глаза, множество веснушек на скуластом лице. Лишь презрительный изгиб красивых губ его портил.
– Чего тебе здесь нужно?
– Да вот, захотелось посмотреть, как ты опять делаешь глупости.
– Какое тебе дело до моих глупостей? У тебя своих полные мешки! Понаделать всем ётуншам детей-чудовищ, напридумывать разных каверз, чтобы восстановить против себя весь Асгард – немало времени на это надо! Только успевай поворачиваться!
– И ты туда же! – Локи с упреком взглянул на меня. – А я ведь тебе добра желаю. Бросай ты это дело. Одина не переиграешь. Он такой – всегда на шаг впереди, будто собственная твоя тень, если солнце в спину.
– Тень Одина – это ты, Локи. Я-то об этом
