Кэтлин Вудивисс - Волк и голубка
— Кроме того, Гвинет перед отъездом предупредила ведьму, что грозный норманнский рыцарь, возможно, будет спрашивать про мальчика, и тогда ей плохо придется.
Он ехидно хмыкнул и, прежде чем Эйслинн успела опомниться, послал коня в галоп, потащив за собой и ее лошадь. Она вцепилась в луку седла, стараясь не упасть, и когда они уже нагоняли отряд, Рагнор обернулся и крикнул:
— И не думай прыгать, Эйслинн! Переломаешь все кости, а если останешься в живых, я перекину тебя через седло, как мешок с зерном, и посмотрим, долго ли ты выдержишь подобный позор!
Эйслинн, оцепенев от страха и отчаяния, молча считала мили, которые оставляли между ней и Брайсом мелькающие копыта коней.
В эту ночь, как только она с трудом проглотила наспех подогретый у костра обед, ей связали руки и привязали к дереву. Сознавая свое полнейшее бессилие и безнадежность, совершенно измотанная, Эйслинн вскоре погрузилась в забытье.
Вулфгар и Суэйн ехали бок о бок. Два огромных боевых коня, освобожденные от доспехов и тяжелого оружия, мчались, как ветер. Всадники молчали, изредка перекидываясь словами и останавливаясь лишь у ферм и деревень, чтобы расспросить жителей и не потерять след. Однако от глаз внимательного наблюдателя не укрылось бы, что норвежец не выпускает из рук топора, а норманнский рыцарь сжимает рукоять меча.
В обоих чувствовались зловещая решимость и неуклонное стремление к цели. Во время короткого отдыха всадники каждый раз скармливали животным по две горсти зерна. Потом лошади пили и успевали немного пощипать траву, пока хозяева сами перекусывали вяленой олениной и дремали на солнце.
Уже за полночь какой-то крестьянин, услышав стук копыт, гадал, кто и по какому неотложному делу мчится во весь опор в столь поздний час. Вулфгар не знал усталости. Недаром он был закаленным воином, привыкшим к трудностям походной жизни. Только голова раскалывалась от грустных мыслей. Что, если Эйслинн и младенец уже мертвы?!
Сердце рыцаря сжалось от невыносимой тоски. Только сейчас, в минуту опасности, он понял, что любит Эйслинн больше всего на свете, больше собственной жизни. И, осознав эту ошеломляющую истину, Вулфгар неожиданно почувствовал себя счастливым, как никогда раньше.
Он улыбнулся и обратился к дремлющему в седле викингу. В чуть слышном голосе прозвучала такая смертельная угроза, что Суэйн встрепенулся и вгляделся в темноту, пытаясь рассмотреть лицо друга.
— Рагнор мой. Если мы наконец догоним их, запомни — Рагнор мой.
Вскоре следы стали более приметными — почерневшие кострища, примятая трава, где, должно быть, отдыхали женщины. Цель была близка, и рыцари продолжали подгонять коней, пролетая, словно демоны мщения, мимо путников, которые невольно останавливались и провожали их пристальными взглядами.
Наконец, достигнув гористой местности на северном побережье близ Шотландии, они с вершины холма мельком увидели шестерых всадников, причем лошадь одного явно вели в поводу. Могучие боевые кони, казалось, заразившись лихорадкой предстоящего боя, тревожно били копытами, несмотря на усталость.
Трое преследуемых слегка придержали коней, а рыцарь и две женщины не сбавляли хода. Похоже, отставшие посчитали, что справиться с двумя одинокими воинами ничего не стоит. Расстояние между ними все сокращалось, и по сигналу Вашеля они остановились, выхватили мечи и приготовились отразить нападение.
Долгий громкий боевой клич, почти вой, вырвался из горла Вулфгара, закончившись длинной тоскливой нотой, от которой зазевавшаяся лисица поспешно шмыгнула в нору. Огромный меч поднялся высоко в воздух и запел на ветру, а верный топор описал полный круг над головой викинга. Нудно-зловещий вой донесся и до Рагнора. Рыцарь натянул поводья, проклиная судьбу, — слишком хорошо ему был знаком клич Вулфгара и, еще того хуже, сам Вулфгар.
Воины, не останавливаясь, ринулись на троих противников. Оба привстали в седлах и наклонились вперед. Вулфгар сдавил коленями тяжело вздымающиеся бока Гунна и, оказавшись в нескольких шагах от фламандца, дернул поводья. Гунн взвился, передними копытами сбил с седла несчастного и стал топтать. Меч Вулфгара пронзил щит второго и отрубил руку оборонявшегося. Еще один удар — и все было кончено.
Гунн рывком освободился от лежавшего у ног трупа и быстро развернулся, но необходимости в новой стычке не было. Вашель с раздробленной ногой сидел в пыли, уставясь на Су-эйпа полным ненависти взглядом.
— За Бофонта! — проревел Суэйн, взмахнув топором. Вашель распростерся на земле, заплатив жизнью за верность Par-нору. Суэйн выдернул топор из шлема Вашеля и громко возблагодарил Вотана, правда, как выяснилось, несколько преждевременно. Его конь медленно опустился на колени. Из груди торчала рукоятка меча Вашеля. Суэйн с мучительной гримасой отступил, а лошадь забилась в судорогах. В светлых глазах норвежца стыла неизбывная боль. Его топор снова взметнулся, прекратив страдания преданного товарища.
Вулфгар спешился, вытер меч о плащ врага и ногой перевернул труп Вашеля. Невидящие глаза уставились в небо. Кровавый ручеек медленно стекал со лба. Вулфгар поглядел вслед исчезающим на горизонте всадникам.
— Я должен ехать, — сказал он. — Суэйн, похорони их и возвращайся в Даркенуолд. Если будет угодно Господу, я скоро буду там с Эйслинн и малышом.
Суэйн кивнул и напоследок посоветовал:
— Береги спину.
Они крепко пожали друг другу руки, и Вулфгар, вскочив на коня, исчез в облаке пыли.
Рагнор не тратил времени зря и поспешил увести женщин как можно дальше, насколько позволяла резвость коней, которым приходилось взбираться на холмы. Эйслинн ехала позади него, странно спокойная. Теперь, зная, что Вулфгар жив, она не смогла сдержать улыбки. На сердце внезапно потеплело. Увидев ее безмятежное лицо, Рагнор еще больше встревожился.
День близился к концу, но они все не останавливались. Лошади, покрытые пеной, стали спотыкаться. Всадники очутились на вершине скалы, выходившей на широкое озеро, блестевшее серебром в сгущавшихся сумерках. Они начали медленный крутой спуск. Дыхание вырывалось изо рта морозными клубами. Руки Эйслинн, вцепившейся в гриву, онемели от холода, но она не смела разжать пальцы из страха свалиться в каменистое ущелье. Перед ними открылась узкая полоса песка, ведущая к островку, на котором виднелись руины древней крепости пиктов[6].
Рагнор направил коня к развалинам. Они остановились в большом дворе, огражденном с трех сторон низкой каменной стеной, а с севера — полуразрушенным храмом. Посреди двора возвышалась каменная плита, в углах которой были вбиты грубо выкованные петли, — похоже, именно здесь приносили людей в жертву языческим богам.
