Виктория Холт - Рожденная для славы
Я обратилась за помощью к народу, и народ меня не разочаровал. Вместо пяти тысяч людей и пятнадцати кораблей, которые город должен был предоставить короне, лондонцы построили тридцать судов и вооружили десять тысяч человек. Вот с какими людьми предстояло сражаться Армаде.
Испанцы бахвалились, предвещая себе скорую победу: два сражения — на море и на суше — и Англия, мол, наша. Я же предпочитала не искушать судьбу и не заглядывать в будущее, но в глубине души была абсолютно уверена в победе. Лазутчики Уолсингэма немедленно сообщали нам обо всех событиях, происходивших в стане врага. Адмирал Армады, лучший флотоводец Испании маркиз де Санта-Крус скоропостижно скончался. Если бы не он, война началась бы гораздо раньше. Санта-Крус хотел привести свою Армаду в полную боевую готовность и не спешил с выходом в открытое море. Филипп нещадно бранил маркиза за проволочки, и эти упреки больно ранили адмирала, который пекся о победе не меньше, чем его государь. От расстройства адмирал заболел и через несколько дней умер. Это был удар для Испании и великое благо для моего королевства.
Я могла бы сказать: на нашей стороне Господь, но предпочитала хранить молчание. Хвастаться перед схваткой — дурная примета. Сражение будет тяжелым, и, даже если мы победим, заплатить за победу придется дорогой ценой.
Филипп вел себя безрассудно. Новым адмиралом Армады он назначил герцога Медина-Сидонья, который хоть и принадлежал к одному из благороднейших родов Испании, не обладал талантом флотоводца.
Правда, я тоже назначила командовать эскадрой отпрыска знатной фамилии, но лорд Ховард в отличие от испанского герцога был искусным адмиралом и вырос в семье, славившейся морскими традициями. И его отец, лорд Уильям, и его дед, герцог Норфолк, в свое время были первыми лордами адмиралтейства. К тому же вице-адмиралом моего флота был доблестный сэр Фрэнсис, Дракон, чье имя заставляло испанцев трепетать от ужаса.
Мне служили лучше, чем Филиппу. Ведь мои люди защищали свою родину, а это куда более сильный стимул, чем завоевательский пыл.
Мы готовили к войне не только флот, но и армию. В местах наиболее вероятного вторжения — например, в Грейвсенде — поспешно возводили укрепления; в устьях рек стояли заслоны из груженых барж, которые не позволили бы вражеским кораблям проникнуть в глубь страны. Если бы нашим доблестным морякам не удалось удержать врага на море, в дело вступили бы мои солдаты. Я была счастлива, видя, что народ крепок духом и твердо стоит за свою королеву.
Главное командование армией я взяла на себя, а двумя корпусами командовали генерал-лейтенанты: граф Лестер и лорд Хансдон. Из своей ставки в Тилбери Роберт прислал мне письмо, которое я сохранила до сих пор, ибо в каждой его строке сквозила любовь. В этом послании Роберт излагал план обороны на случай, если испанцам удастся высадиться на английской земле, но больше всего Лестера тревожила моя безопасность. Изложив диспозицию и описав меры предосторожности, принятые на случай непредвиденного развития событий, Роберт далее писал: «Нет у нас достояния более драгоценного, чем Ваша благословенная и священная персона, пред которой всякий должен склоняться в почтительном трепете. Однако Ваше величество с поистине царственной храбростью слишком неосторожно путешествует к самым пределам своего королевства, дабы лицом к лицу встретить врагов и защитить своих подданных. Умоляю Ваше обожаемое величество впредь этого не делать, ибо от Вашей безопасности зависит благо всего королевства. Нет для нас важнее дела, чем сохранение Вашей бесценной жизни. Вместе с тем я понимаю, что Ваш народ и весь мир должны получать свидетельства Вашей доблести и великодушия, а потому, с позволения Вашего величества, предлагаю следующее: перенесите свою резиденцию в Хеверинг, чтобы войска, расположенные в Стратфорде, Ист-Хэме, Хакни и близлежащих деревнях, в случае необходимости могли бы прикрыть Вас, а также защитить от удара графства Эссекс и Кент. В этом случае Ваше величество имели бы возможность воодушевлять и армию, и население двух этих графств, совершая поездки между военными лагерями и крепостями. К тому же моя ставка в Тилбери находится всего в четырнадцати милях от Хеверинга… Что же касается меня, всемилостивейшая госпожа, Вам отлично известно, какого утешения жаждет Ваш преданный слуга. Нет для меня высшей награды, нежели Ваше благорасположение…»
Я перечитала письмо много раз, поцеловала его, аккуратно сложила, убрала в ларец и сразу же после этого отправилась в Тилбери.
* * *Я устроила войсковой смотр. Рядом со мной ехал верхом Роберт; впереди скакал граф Ормонд, держа королевский меч, а сзади паж вез мой шлем с плюмажем. Я скакала с непокрытой головой, одетая в пышную юбку и стальную кирасу. Солдаты приветствовали меня громкими криками, и я растрогалась до слез. Я знала, что народ любит меня больше, чем какого-либо из предыдущих монархов, и старалась не потерять эту любовь, сохранить расположение своих подданных. Мои англичане прощали мне прегрешения и высоко ценили достоинства — а в этом и состоит истинная любовь.
Войска ждали, что я обращусь к ним с речью, и я заговорила громким, звенящим голосом:
— О мой возлюбленный народ! Люди, пекущиеся о моей безопасности, предостерегали меня, дабы я не появлялась среди такого количества вооруженных людей, чтобы не подвергать себя опасности. Но я верю своим подданным. Пусть страшатся тираны, я же, клянусь Господом, всегда полагалась на преданность и добрую волю моего народа. Я прибыла к вам сюда не ради развлечения, а ради того, чтобы в час битвы быть подле вас и вместе с вами победить или погибнуть. Ради веры, ради королевства, ради народа и ради чести я готова пролить свою кровь. Господь наделил меня слабой женской плотью, но сердцем я крепка, как и подобает монарху, и уж тем более монарху Английскому. Пусть поостережется герцог Пармский и другие европейские принцы вторгаться в мои владения! Нет позора хуже бесчестья. Я сама возьму в руки оружие, буду вашим полководцем и судьей, готовым наградить каждого за доблесть. Мне известна ваша храбрость, вы заслуживаете наград и отличий. Даю слово государыни, что вы получите все, что вам причитается. Здесь, в лагере, меня замещает мой генерал-лейтенант. Ни одному из полководцев еще не приходилось командовать столь отважной и благородной армией. Беспрекословно подчиняйтесь моим генералам, храните в лагере мир и согласие, а на поле брани не щадите живота, и тогда мы одержим славную победу над врагами Господа, Англии и моего народа!
Раздался оглушительный боевой клич. Никогда еще я не чувствовала себя такой гордой и уверенной. Я знала, что народ любит меня, а я, в свою очередь, тоже его любила.
