Кэтлин Вудивисс - Волк и голубка
Болсгар согласился, и, уверившись, что Вулфгар не подвергнется опасности, Эйслинн наконец кивнула. Вулфгар обнял жену за плечи:
— Вот и молодец. Мы еще им покажем!
Вулфгар проснулся задолго до рассвета и, выглянув из окна спальни, увидел, как его люди разъезжаются по двое и по трое, стараясь держаться в тени. Когда во дворе никого не осталось и на небе показались первые лучи солнца, он оделся, повесил на руку кольчугу и вместе с Эйслинн спустился вниз, чтобы позавтракать. Болсгар с Суэйном присоединились к ним, и вскоре Бофонт и Гвинет тоже появились в зале, сонно потирая глаза и зевая. Увидев, что все собрались, Вулфгар поднялся:
— Пойдем, Суэйн. Воры не будут ждать, пока мы наедимся. Позовем Гауэйна и отправимся на поиски мятежников.
Суэйн что-то недовольно пробормотал и встал. Вулфгар надел кольчугу и шлем, норвежец подвесил к поясу меч и боевой топор, предварительно попробовав пальцем, не затупилось ли лезвие.
— Кажется, мой малыш жаждет сегодня крови, — рассмеялся он, блеснув глазами. — Может, он и отыщет парочку черепов, которые так и хочется раскроить!
— Будем надеяться, что вам повезет больше, чем в последние дни, — процедила Гвинет. — Похоже, мне придется запирать на засов двери дома, хотя бы для того, чтобы спасти девичью честь от мародеров.
— Не тревожься, сестрица, — насмешливо бросил Вулфгар. — Вряд ли кто-то тебя побеспокоит.
Лицо Гвинет исказила уродливая гримаса. Но Суэйн тут же фыркнул:
— Ошибаешься, Вулфгар, она не волнуется. Скорее уж считает минуты до их появления.
И побыстрее вышел из дома. За ним последовал Вулфгар. К ним присоединился Гауэйн, и на виду у всех они свернули к западу.
Болсгар стоял на башне дома вместе с дозорным и не сводил глаз с деревни. Бофонт объезжал окрестности, а Эйслинн сидела в спальне, у окна, за приоткрытыми ставнями, откуда могла видеть дальний конец деревни и тропинку к болоту и лесу. Хижина Майды была в другой стороне, и Эйслинн боялась, что мать нашла наконец способ отомстить Вулфгару без ведома дочери.
Эйслинн пыталась заняться шитьем, но иголка то и дело выскальзывала из пальцев. Она страшно тревожилась, что план мужа провалится, а сам он попадет в ловушку. Неужели она потеряет его? Эта мысль была невыносима, и с каждой секундой Эйслинн все больше волновалась.
Неожиданно сердце ее подпрыгнуло — кусты возле самого края болота зашевелились. Женская фигура прокралась в заросли. Холодный страх пробудился у нее в груди. Неужели это все-таки Майда?
Эйслинн присмотрелась, пытаясь определить неизвестную по походке и манерам, но темный плащ скрывал женщину с головы до ног. Что, если это другая? Например, Хейлан? Нашла себе фламандского покровителя?
Женщина оказалась на открытом месте, и Эйслинн поняла, что это не ее мать, — она шагала слишком быстро и энергично для старухи. Неожиданно шпионка остановилась и оглянулась, и Эйслинн громко охнула. Даже с этого расстояния и в тени можно было разглядеть узкое худое лицо Гвинет.
Эйслинн наблюдала, как золовка скрывается в ивовых зарослях, и в конце концов заметила мужчину в крестьянской одежде, выступившего навстречу Гвинет. Они, по всей видимости, обменялись несколькими словами, прежде чем незнакомец снова исчез в чаще. Гвинет подождала немного и пустилась в обратный путь.
Убедившись, что Брайс еще спит, Эйслинн позвала Болсгара и, пока старик спускался, нервно бегала по залу, гадая, как помягче сказать ему о дочери.
— Что, девочка? — спросил Болсгар, увидев ее. — Зря ты меня отрываешь от дела. Я должен выследить предателя и к тому же не слишком доверяю дозорному.
Эйслинн глубоко вздохнула:
— Я знаю, кто он, добрый Болсгар. Видела… видела, как Гвинет встречалась с каким-то мужчиной у болота.
Старик оцепенел и с ужасом уставился на нее, сморщившись от муки. Он настойчиво искал в лице Эйслинн хоть какой-то намек на неправду, но увидел лишь отражение собственной боли и сочувствие к нему.
— Гвинет, — тихо вздохнул он. — Конечно. Кроме нее, некому.
— Она скоро явится, — предупредила Эйслинн.
Болсгар кивнул, думая о чем-то своем, и встал у огня. Его широкие плечи устало опустились.
Дверь распахнулась, и Гвинет переступила порог, что-то весело напевая. На щеках играл легкий румянец, а белые волосы разметались по костлявой груди. Болсгар угрюмо нахмурился при виде дочери.
— Что тебя так расстроило, отец? — проворковала она. — Не наелся за завтраком? Или еда плохо улеглась в животе?
— Нет, дочь, — проворчал он. — Другая забота терзает мое сердце. Мысль об изменнице, которая предает свою семью. Глаза Гвинет широко распахнулись.
— Какую ложь ты вбила ему в голову, сука? — прорычала она, оборачиваясь к Эйслинн.
— Это не ложь! — заревел Болсгар и уже спокойнее продолжал: — Я знаю тебя лучше других, и ты никогда в жизни ни о ком, кроме себя, не заботилась. Да, это ты изменница. Но почему? Почему ты помогаешь негодяям, старающимся обескровить наши земли? Каких друзей ты выбрала? Сначала этот черный, как мавр, мерзавец Рагнор, а теперь фламандцы!
Эйслинн увидела, как при упоминании имени Рагнора Гвинет гордо вздернула подбородок. Все встало на свои места. Она наконец поняла истинную причину предательства Гвинет и с криком вскочила:
— Это Рагнор! Он предводитель мародеров! Кто еще знает так хорошо расположение домов и здешние места? Она готова прикончить всех нас ради Рагнора!
Постаревший от горя, Болсгар надвинулся на Гвинет.
— Клянусь Богом, — выдавил он, — из-за тебя этот день стал самым черным в моей жизни!
— Еще чернее, чем тот, когда ты узнал, что твой драгоценный сынок — бастард? — заносчиво прошипела она отцу. — Вы с этой саксонской потаскухой лишили меня всего и отняли последнюю гордость. Это я, я должна была стать хозяйкой дома, но вы превратили меня в ничтожество, нищенку, молящую о подаянии! Мне было запрещено даже отвечать на оскорбления и грубую ложь, которыми чернили меня все, кому заблагорассудится! Мой родной отец радуется, как дитя, когда меня…
Рука Болсгара оставила на ее щеке красный отпечаток. Удар был такой силы, что Гвинет отлетела к столу.
— Не зови меня своим отцом! — прорычал он… — Ты мне не дочь!
Гвинет оперлась о столешницу и уставилась на него горящими ненавистью глазами.
— Ты так любишь Вулфгара, хотя все зовут его бастардом?! — завопила она, потирая ушибленную щеку. — В таком случае молись о том, чтобы этот день тянулся как можно дольше, потому что завтрашнего он не увидит.
— Они заманят его в ловушку! — охнула Эйслинн. — О Болсгар, они устроят засаду и убьют Вулфгара!
Глаза ее хищно блеснули. Одним прыжком оказавшись возле Гвинет, она схватилась за рукоять кинжала.
