Натали Питерс - Опасное окружение
Со стороны обвинения мадам Мак-Клелланд был задан вопрос, почему она не сделала признания раньше, на что Жоржетта, не моргнув глазом, ответила, что Арнольд пригрозил ее убить, если только она откроет рот. Но видеть, как пострадает невинная Элиза, – это было для нее слишком. Жоржетта знала, сколько пришлось вынести несчастной девушке, и со временем груз на сердце стал просто невыносим. Сейчас, сделав признание, она, Жоржетта, испытывает огромное облегчение, поскольку, веря в мудрость суда, знает, что наказан будет виновный. Она и сама готова понести наказание, если так решит суд. Она смиренно надеется лишь на то, что Элиза и жители города простят ее за столь долгое молчание. У нее не было другого выбора.
Затем Говард Левинсон пригласил Ника-Старьевщика и Джека. Он позволил Нику дать только те показания, которые уличали Арнольда, при этом оставляя в тени миссис Мак-Клелланд. Сторона обвинения не стала делать перекрестный допрос. Зал гудел, как растревоженный улей. Суд удалился на совещание. Через несколько минут был вынесен вердикт о моей невиновности. Суд рекомендовал заключить под стражу Арнольда и допросить. Говард обнял меня. Уголком глаза я видела, что Гарт пробирается ко мне сквозь толпу.
– Прошу вас, заберите меня отсюда, Говард. Я… Я сейчас упаду в обморок.
– Но, Элиза, разве вы не хотите…
– Нет, Говард, прошу вас!
Он вывел меня через боковую дверь на залитую солнцем улицу. На свободу! Экипаж уже ждал.
– Как и обещала Жоржетта, – задумчиво протянул адвокат, глядя на черную карету. – Она и впрямь обо всем позаботилась.
Я уехала.
Вежливый седовласый француз, судя по выговору, уроженец Бордо, после того как я представилась, провел меня в каюту и вытащил из кармана кителя увесистый мешочек.
– Меня просили передать это вам, когда вы взойдете на борт.
Я сердечно поблагодарила его, и он удалился, сообщив, что мы отплываем с вечерним отливом. Я огляделась. В углу стояли сумки, бывшие при мне в тюрьме, и саквояж, оставленный в доме на Чарльз-стрит. Жоржетта действительно была весьма предусмотрительной особой.
Шли часы. Я сидела, опустив руки. Я ни о чем не думала, ничего не чувствовала, кроме зудящего желания наконец-то отчалить от этих берегов. Только в море я почувствую себя по-настоящему в безопасности. На палубе послышался топот ног и характерные звуки, подсказавшие мне, что матросы готовятся поднять якорь и натянуть паруса. Вдруг дверь в каюту распахнулась.
– Какого черта ты тут делаешь?! – сердито заорал Гарт. Из-за его спины выглядывала перепуганная Саванна. – Ты думаешь, я не знаю, что вы с Жоржеттой обтяпали дельце? Не считай меня круглым дураком, Элиза. Я знаю Жоржетту очень неплохо, почти так же хорошо, как и тебя.
– Ты не знаешь меня, Гарт, – тихо сказала я. – Едва ли ты дал себе труд хоть раз подумать обо мне.
– Что ты хочешь этим сказать? Пошли, мы уходим с этого корабля.
– Нет, я остаюсь здесь. Я хочу… я хочу домой. Гарт, пожалуйста, оставь меня. Не надо…
Сердито взглянув на стоявшую в двери Саванну, Гарт захлопнул дверь перед ее носом, пробурчав что-то насчет того, что нам надо поговорить без свидетелей.
– Саванна настояла на том, чтобы поехать со мной. Нам с трудом удалось разыскать тебя. Разумеется, ты не стала посвящать ее в свои планы, поскольку знала, что она мне все расскажет. Саванна до последней минуты не верила, что ты уезжаешь. И я тоже.
Гарт подошел ближе, я отшатнулась. Лицо его помрачнело.
– Так вот, значит, как. Ты не можешь дождаться, когда от меня отделаешься.
– Дело не в тебе, Гарт, – пролепетала я, – дело во всем этом кошмаре. Вся моя жизнь с тех пор, как мы встретились…
– Я знаю, знаю, – нетерпеливо перебил Гарт. – Неужели ты искренне считаешь, что я такой жестокий и черствый человек? Неужели ты действительно думаешь, что я нисколько не уважаю твои чувства, твою боль? Я дам тебе время прийти в себя, если ты этого хочешь. Но я не хочу, чтобы ты вот так убегала от меня. Я не позволю Жоржетте распоряжаться моей жизнью…
– Жоржетта здесь ни при чем, – искренне сказала я. – Дело во мне. Я хочу уехать, далеко, как можно дальше. Я хочу, чтобы мой… – я поперхнулась, едва не проговорившись, – дядя, братья, моя семья снова были рядом. Пожалуйста, Гарт, позволь мне…
– Ты жалкая трусливая баба, – злобно бросил мне в лицо Гарт. – У тебя не хватает мужества признать…
– Нет! – горячо возразила я. – Иногда для того чтобы уйти, требуется больше мужества, чем для того чтобы остаться. Я сейчас думаю не о себе. Я… Я не доверяю тебе, Гарт, – выпалила я. – Я не могу заставить себя поверить в то, что ты больше не предашь меня и не заставишь страдать!
Гарт молча сверлил меня светлыми прищуренными глазами.
– Так, значит. Похоже, мы по-разному понимаем, что такое трусость и мужество, Элиза. В твоих действиях здравый смысл отсутствует начисто. Пару недель назад ты клялась, что любишь меня, говорила, что будешь счастлива довольствоваться крохами. Так что же ты думаешь на самом деле? Хочешь ты меня или нет? Едешь ты со мной или не едешь? Решай. Это так просто.
– Жоржетта говорила, что у вас не было даже разговора о разводе.
– У нас будет время поговорить потом, Элиза. Пошли, – сказал он, беря меня за локоть.
– Нет, подожди. Скольким ты готов ради меня пожертвовать, Гарт? Насколько я важна для тебя?
– Не говори глупостей, Элиза. Ты знаешь, что я тебя хочу.
– Хотеть и любить – разные понятия, Гарт, – медленно проговорила я. – Сейчас ты хочешь меня, а что будет завтра?
– Как это по-женски! – обреченно выдохнул Гарт. – Ты хочешь, чтобы я женился на тебе, Элиза? Но узы брака прочны лишь настолько, насколько прочны отношения между супругами. Мой брак с Жоржеттой никогда не удерживал меня от того, к чему меня влекло.
– И брак со мной едва ли был бы иным, так? Это ты хотел сказать? Ты знаешь, дело даже не в замужестве. Я хочу твоей любви, Гарт, и думаю, что прошу о невозможном.
– Ради Бога, Элиза, не надо об этом снова! Я хочу тебя. Я хочу тебя сильнее, чем когда-либо хотел любую из женщин. Я люблю твой нрав, твою волю, стойкость, твой темперамент…
– Мои черные глаза, мои красивые волосы, мои мягкие губы…
– Да, всю тебя. Ты – королева среди женщин, маленькая звездочка. Я никогда не встречал женщин, достойных твоего мизинца. Что же, если брак для тебя так важен, мы поженимся, Элиза. Но если тебе нужны сладкие слова и вечные клятвы – уволь.
– Так значит, я никогда не услышу от тебя «Я люблю тебя, Элиза»? – спросила я тихо. – Ведь это все, чего я хочу. Это ведь немного, правда, Гарт? Но не для тебя. Ты никогда не говорил этих слов ни одной женщине, потому что ни к одной не испытывал этого чувства. И я не исключение.
