Сьюзен Кэррол - Куртизанка
— Там было столько дыма, Реми. Дым разъедал мне глаза.
— Ну да, разъедал, но не в дыме же дело. Я никогда не забуду, как ты закричала: «Ты пришел за мной»! Словно уже не верила, что я за тобой вообще вернусь. Решила, что я действительно откажусь от тебя ради Наварры.
— Нет, все не совсем так, Реми. — Габриэль наклонилась вперед, осмелившись наконец прикоснуться к нему. Она осторожно погладила озабоченную складку на его лбу. — Я никогда не сомневалась, что ты вернешься за мной. Ты поклялся мне, а ты всегда держишь свое слово, но… — она задумалась и робко продолжила: —…дни шли, и я не знала, где ты, и начала немного волноваться.
— Я пытался отыскать ту злую женщину.
— Знаю. Мне сказала Арианн. Взгляд Реми потемнел от переживаний.
— Надо было не просто вызволить тебя оттуда. Я хотел найти возможность снять с тебя обвинения, чтобы тебе не пришлось всю жизнь убегать от охотников на ведьм.
— Это почти неизбежно, если вспомнить о моем происхождении и обо мне самой, — устало засмеялась Габриэль. — Для меня это не так уж и важно, но мне неприятно, что и ты оказался замешанным в это. — Она сделала глубокий вздох, словно набираясь решимости. — И если ты сумеешь как-то откреститься от связи со мной, я хочу, чтобы ты так и сделал.
Реми нахмурился и начал ей возражать, но Габриэль прикрыла ему рот рукой.
— Нет, Реми. Послушай меня. Я понимаю, как ты расстроился из-за необходимости отложить побег Наварры. Боюсь, я всегда дико ревновала тебя к твоей преданности ему. Но твое чувство долга и твоя честь… Понимаешь, я, наверное, и не любила бы тебя так сильно, если бы ты был другим. Я не хочу изменять тебя.
Реми поцеловал кончики ее пальцев и отодвинул руку от своего рта.
— Думаю, Наварра первым поймет меня. Мой любвеобильный юный король не лишен мудрости, и это придает мне надежды. Как-то он сказал мне, что для мужчины нет ничего превыше долга перед женщиной, которую он любит. — Реми посмотрел на Габриэль с тем глубоко серьезным выражением, которое так давно завоевало ее сердце. — Но ты не мой долг, Габриэль. Ты моя любовь, моя жизнь, моя душа.
Сердце Габриэль переполняли эмоции, ее глаза наполнились слезами, угрожавшими вот-вот пролиться. Она попыталась наклониться, чтобы прикоснуться губами к его губам, но Реми остановил ее.
— Нет, подожди. Мне надо еще кое-то сделать.
Он поморщился и попытался сесть, собираясь встать с кровати, как будто всерьез думал, что она позволит ему это. Когда она непреклонно велела ему лежать смирно, он сердито вздохнул и послушался.
— Ладно, только тогда тебе придется помочь мне. Ты знаешь, где мои вещи? Моя седельная сумка?
— Все сложено в том углу.
— Отлично. — Он вздохнул еще раз. — Открой седельную сумку. Открыла? Тогда поищи там маленький кожаный кошелек.
Габриэль сделала, как он велел, и возвратилась к кровати с совершенно невесомым кошельком в руке. Реми больно было двигать раненой рукой, а развязать кошелек одной рукой ему не удалось. Пришлось отдать его Габриэль. Она вытряхнула содержимое на ладонь. Золотое кольцо.
— Это обручальное кольцо, — хриплым голосом объяснил он. — Посреди всего этого безумия у меня не хватило времени должным образом подойти к вопросу, и… и это лучшее из того, что я мог себе позволить.
Слезы хлынули из глаз Габриэль.
— Реми… — только и сумела она прошептать.
— Ты обвинила меня, что я всего лишь выполнял приказ короля. Понимаешь, я не мог допустить, чтобы ты всю оставшуюся жизнь думала так, поэтому решил сделать тебе предложение по всем правилам. Мне следует встать перед тобой на колено.
— И думать не смей об этом, — возразила Габриэль.
— Ладно. — Реми согласился с опечаленной улыбкой и взял ее за руку. — Придется так. Габриэль Шене, окажите мне честь…
— Да!
— Позволь же мне хоть договорить, — прорычал Реми. — Окажите мне честь стать моей женой, позвольте мне любить вас, заботиться о вас и защищать вас до конца наших дней.
— Да, да, — прошептала Габриэль. — И я буду любить и беречь тебя. — Ее рука дрожала, когда Реми взял кольцо с ее ладони и надел ей на палец.
Ее волосы хлынули на его лицо золотым ливнем, когда она нагнулась к нему, чтобы осторожно прикоснуться к его губам. Но Бич выдержал. Не обращая внимания на боль от раны, обнял ее за шею и притянул к себе, скрепив их помолвку пламенным поцелуем.
ЭПИЛОГ
Солнце пронизывало покрытые листвой кроны деревьев, рассеивая бриллианты из света по поверхности лениво текущей реки. Тишина, казалось, овладела лесом, который начинался сразу же за Бель-Хейвен. Тишину нарушало только журчание воды и случайные порывы ветра, шелестевшего в ветвях деревьев, словно сами древние деревья облегченно вздыхали, радуясь возвращению своей заблудшей дочери.
Габриэль прервала работу, чтобы вдохнуть свежий сосновый аромат, перемешивающийся с мягким ароматом диких цветов и тяжелым запахом самой земли. Никогда прежде она не думала, что сможет так ценить спокойную красоту своего дома на острове Фэр.
Возможно, это чувство обострялось от понимания того, что покой этот весьма скоротечен. Скорее всего, Симон Аристид и охотники на ведьм, поддержанные отрядами короля, когда-нибудь доберутся и сюда. Генрих Валуа непременно впал в ярость, узнав об атаке, предпринятой против Балафра, которого он уполномочил избавить Францию от ведьм. Остров Фэр больше не сможет служить приютом для женщин, которые многие годы стремились изучать древние знания и учить им, лечить и сохранять все лучшее из старинных способов врачевания.
Габриэль прогнала страхи прочь от себя, отказываясь думать о мрачном будущем в такой великолепный день. Она откинула волосы назад и разулась, окунув ноги в прохладу травы, погружаясь в волшебство острова Фэр, пока у нее не появилось ощущение, что энергия острова проникает в ее тело, поднимаясь от ступней вверх, и вызывает покалывание в руках.
Девушка снова овладела своим особенным волшебством. Когда она работала кистью, нанося сноровистые мазки на холст, установленный на мольберте перед нею, со стороны казалось, что ее руки двигались по собственной воле. Картина, близившаяся к завершению, была отчасти плодом ее воображения, на остальное ее вдохновил мужчина, растянувшийся в тени дерева.
Реми вполне благополучно оправился от своей раны. Его сонливость была вызвана скорее летним зноем или увлеченностью Габриэль, которая погрузилась в свою работу, предоставив ему погружаться в дремоту. Он расположился среди корней платана и оперся спиной на ствол старого «дракона», видно, тоже размякшего в такой ленивый летний полдень.
