Майкл Скотт - Династия Рейкхеллов
— Я считаю маловероятным, что такой день когда-нибудь наступит, господин Бойнтон, — сказал адмирал высокомерно. — Пока же мы имеем полное право, по международному положению, требовать от императора Китая открыть двери нашей торговле, как и торговле других западных стран. В наш просвещенный век ни одна страна не может отгородиться стеной от остальных.
Чарльз прекрасно понимал, что адмирал выражает мнение, бытовавшее в официальных кругах, и пришел в ужас от его высокомерия.
— Как человек, зарабатывающий на жизнь торговлей, — ответил он, — я стремлюсь к тому, чтобы каждая страна открыла для нас свои двери, сэр Найджел. Китайцы жили в изоляции несколько тысяч лет, но и они начинают понимать выгоды торговли с нами, и я считаю, что если мы будем действовать мягко, то двери будут открываться для нас все шире и шире.
— Вы что, хотите сказать, что нам не следует заставлять их открыться?
Чарльз понял, что ничего не добьешься, споря с человеком, не желавшим изменить свою точку зрения.
— Когда нашему клиперу настолько повезло, что мы могли посетить Сиам, нам разрешили бросить якорь в Бангкоке только потому, что у нас на борту был китайский господин, нанявший нас для этого плавания. Он взял нашего капитана на берег, но остальная команда была вынуждена оставаться на борту.
— Это возмутительно, — заявил второй морской лорд.
Чарльз ясно представил себе зловонный дух Бангкока и улыбнулся.
— Честно говоря, сэр Найджел, я хотел как можно скорее поднять якорь и покинуть город.
— Придет день, — прогремел адмирал, — когда английский военный флот силой распахнет для себя ворота и таких стран, как Сиам!
Чарльз едва кивнул головой и занялся устрицами. Если Великобритания не изменит своего надменного отношения на Востоке, она лишь создаст массу проблем себе и другим западным странам. Но он не знал, как ему убедить людей, которые никогда не были на Востоке, имели предвзятое мнение о нем и настаивали на своем превосходстве. Если они не изменят свою политику, кровь, несомненно, прольется, кровь пришельцев с Запада, как и кровь мужчин, женщин и детей Востока.
Евнухи, распоряжавшиеся бюрократическим аппаратом императорского правительства в Пекине, остро ненавидели Лин Цзи-сюя, аристократа-мандарина второго класса, потому что он был независим, не терпел хитрости и коварства, ему было не до изысков, он был бесстрашен как в действиях, так и в выражении своего мнения. Высокий и представительный, Лин мог бы быть ученым, но вместо этого он избрал карьеру чиновника. Он завоевал доверие императора Даогуана, когда сумел искоренить коррупцию в двух провинциях, где выполнял обязанности губернатора.
Сейчас, ни с кем не посоветовавшись, император назначил Лина новым императорским наместником Гуандуна. Дэн Дин-чжань, служивший верой и правдой, будет переведен на другой пост после переговоров со своим преемником. Дворцовые евнухи негодовали, но у них не хватало смелости убедить императора изменить свое решение.
Лин Цзи-сюй продемонстрировал свою непритязательность, прибыв в Кантон на обыкновенной джонке. Он сошел на берег в сопровождении всего лишь десяти человек и, как и его подчиненные, был одет в халат из недорогого хлопка, подобный тем, что носили ученые в высоких научных кругах. К изумлению местных чиновников, среди сопровождавших не было ни жены, ни обычных наложниц, которые полагались высокопоставленным чиновникам.
К удивлению иностранцев, живших в Вампу, он бегло говорил по-английски и, проявив большой интерес к их жизни, настоял на том, чтобы сначала осмотреть их фактории, а затем уже проследовал через Ворота петиции в сопровождении лишь своих подчиненных и еще двадцати солдат.
Он прибыл во дворец без лишнего шума, и изумленный офицер, командовавший охраной и не узнавший его, так сокрушался, что тут же покончил с собой. Первым распоряжением Лина стало назначение пенсии вдове незадачливого офицера.
Три дня и три ночи Лин и его предшественник совещались с глазу на глаз, за закрытыми дверями. Затем первым был вызван Ло Фан, вновь утвержденный мажордомом императорского наместника.
Дэн Дин-чжань отбыл в сопровождении более ста человек, включая одиннадцать наложниц. Он и его окружение торжественно прошествовали через Вампу в сопровождении трех тысяч солдат. Для удобства им были предоставлены три большие джонки, и когда они отплыли, раздался салют, загремели гонги, ударные тарелки.
Тем временем Лин обустраивался во дворце и приступил к работе, проводя частые беседы с каждым из своих ближайших подчиненных, а затем вызвал к себе видных граждан города. Первым из них стал Сун Чжао.
Новый наместник принял его в небольшой, удобно обставленной приемной, и после того как Сун завершил свои поклоны, представитель Небесного императора предложил ему чай, мяту и чашку соленых орешков, чтобы гость почувствовал себя как дома.
— Вы известны в Запретном городе как честный и порядочный человек, который категорически против перевозки опиума. Это мнение подтвердил и мой предшественник, который заверил меня в том, что я смогу положиться на вас во всем.
Сун скромно поклонился.
— Император Даогуан направил меня сюда с особой целью, — заявил новый посланник. — До тех пор пока я не буду готов действовать, эта цель должна быть скрыта от всех иноземцев.
— Вы можете рассчитывать на мое благоразумие, ваше превосходительство.
— Надеюсь, что также могу рассчитывать и на ваше активное сотрудничество, — заявил Лин. — Я прибыл в Кантон, чтобы избавить Срединное царство от отвратительной торговли наркотиками.
Чжао очень порадовали эти слова, и он выразил свое удовольствие.
— Терпение императора исчерпано. Тысячи его подданных стали рабами опиума. Наши врачи не знают средства против этой болезни, и единственное спасение от мук — это смерть. А тем временем наше серебро рекой льется в руки преступных торговцев и чужестранцев, не уважающих наши законы. — Голос наместника стал еще тверже. — Мне дана власть предпринимать любые — учтите, любые шаги, которые я сочту необходимыми, чтобы навсегда положить конец доставке наркотиков. Удастся ли это мне, покажет будущее, но если меня постигнет неудача, то, по крайней мере, не из-за трусости или бездействия.
— Что я могу сделать, чтобы помочь в этом предприятии, ваше превосходительство? — спросил Чжао.
Лин улыбнулся.
— У меня становится легче на душе, когда я слышу ваше предложение о помощи, — сказал он. — Обдумайте мои слова. Пока я намерен действовать очень тихо. Я хочу очень тщательно подготовиться, а затем нанести решительный удар. Вам сообщаю, что я уже отдал распоряжение Ло Фану установить личности всех китайцев, занимающихся торговлей наркотиками. Всех без исключения. Я не сделаю ни одного шага, пока не буду знать точно все имена и места жительства каждого из них. Затем мои агенты, в одежде обычных граждан, в один и тот же час арестуют всех этих преступников. Их проведут по улицам в цепях, а затем они будут публично казнены, один за другим. Улицы будут залиты их кровью.
