Серж Голон - Триумф Анжелики
Как только индейские вожди забрали тело отца д'Оржеваля, Колен Патюрель взял Анжелику на руки и понес к дому. Она была так легка, почти бесплотна.
Теперь было уже поздно выезжать. Надо было ждать утра.
Ночь приближалась, неся порывы ледяного ветра, и в форте зажгли огни во всех очагах. Они переночуют в старом форте, расставив часовых, которые будут неустанно следить за лесом, за округой и за лагерем ирокезов.
Дети, осыпанные подарками, уставшие за день, спокойно спали. Они прижимали к себе игрушки, привезенные из Голдсборо.
Колен принес Анжелику в ее комнату и положил на кровать.
Она просила, чтобы ее оставили одну.
Но Колен остался с ней, и когда он видел, что ее рыдания затихают, он говорил ей несколько спокойных слов, что она скоро окажется в безопасности, окажется в Голдсборо, и скоро приедет граф. Эти слова не доходили до нее, она лишь слышала отдельные звуки.
Она размыкала отяжелевшие веки и встречалась с глазами Колена, в которых была нежность и беспокойство.
Внезапно стенные часы пробили один удар. И это значило, что зиме пришел конец.
Она могла подумать, что ничего не произошло. Или произошло очень мало. Что-то очень простое и естественное для жизни людей. Несколько месяцев зимы. «Можно подумать, что я спала». «Все кончается… все начинается снова…» – говорил он. А она думала, что некий фантом был с ней рядом и придавал ей сил. Они вместе добрались до конца тоннеля. Она могла бы подумать, что он вообще не существовал, если бы не распятие, которое было на прежнем месте и сверкало красным глазом.
– Колен, ты не сказал мне, было ли на шее у иезуита распятие, когда он подошел к вам.
– Было… Но когда дикари схватили его, он снял его и сказал мне очень любезно: «Господин, я прошу вас, будьте добры, положите этот святой предмет на камин в комнате, где в данный момент госпожа де Пейрак спит. Она была очень больна, но сейчас она вне опасности. Я хочу, чтобы когда она проснется, она заметила это распятие на прежнем месте». Он крикнул мне издали, когда его уводили: «Идите скорее в форт. Дети одни!..»
Анжелика рассмеялась сквозь слезы.
– Он был властным человеком… Он был маньяком!.. О! Что касается этих деталей, он был маньяком, словно женщина!.. Почему я заснула?!..
Она снова расплакалась, но уже тише.
– Почему я заснула? Если бы я не спала, то они не смогли бы его схватить, он убежал бы.
– Не думаю, что он хотел этого, – сказал Колен.
73
Позже она сняла свою одежду, испачканную в крови мученика и пропитанную запахом дыма, зимы, долгих месяцев, проведенных во мраке. Она хотела плакать, но когда она переоделась в свежее белье и одежду, от которых пахло духами Абигаэль, ей овладела блаженная эйфория. Скоро она будет со своей подругой слушать прибой в Голдсборо и смотреть на море, в котором покажутся паруса корабля, везущего Жоффрея.
Абигаэль подумала обо всем. Она даже прислала кору, собранную Шаплей.
Анжелика заснула. Она поняла, что спит, когда увидела, как над ней склонилось лицо иезуита. Его глаза были голубыми, прекрасные белые зубы сверкали. Она думала, что он скажет: «Там – лось! Вставайте!», но он лишь прошептал: «А Онорина?» и подмигнул ей, словно напоминая об их совместном секрете.
Этот призыв вырвал Анжелику из полусна, она вскрикнула.
– Правда! Онорина!.. Я знаю, почему я не хочу уезжать из Вапассу, – сказала она Колену, который сидел у ее изголовья. – Я должна дождаться Онорину. Она не знает, что Вапассу сожгли и приедет сюда.
Колен Патюрель не знал о том, что приключилось с Онориной, и думал, что ребенок по-прежнему находится а пансионе монахинь из Монреаля. Но видя, что Анжелика волнуется, он заверил ее, что они останутся на столько времени, сколько потребуется для того, чтобы дождаться Онорину. Но ночь еще не прошла, и он настоятельно просил ее заснуть.
«Как она была слаба, как измучена и расстроена!» – говорил он себе, глядя, как она засыпает.
Он опустился на колени возле нее и поцеловал безжизненную руку:
– Спасибо! Спасибо! Ангел мой! – прошептал он. – Спасибо, что вы спасли счастье наших жизней, победив смерть.
Второй раз она проснулась в тревоге. Смутная мысль беспокоила ее, затем она прояснилась. «Ирокезы! Среди них есть те, кто сможет рассказать мне что-нибудь об Онорине. Ведь среди них она провела зиму… Я забыла спросить…»
И она проснулась, крича: «Ирокезы!» На этот раз в комнате никого не было. Ее оставили, не разбудив, хотя уже наступил день.
Сердясь на саму себя, она соскочила с кровати, силы ее снова пробудились.
– Ирокезы еще здесь?
– Да! Они очень шумные и неприятные, они продолжают ссориться на холме.
– Слава Богу!..
И она объяснила, что надо незамедлительно или идти к ним, или позвать их. Потому что только от них можно было получить сведения о дочери. Колен сказал, что нет никакой необходимости звать их, потому что они сами направлялись к ним. Уттаке сказал, чтобы их ждали через час.
Выйдя из дома, Анжелика увидела большое деревянное кресло, стоящее у ворот.
– Посланец могавков посоветовал приготовить для тебя сидение, чтобы ты могла, не уставая, выслушать их послание, которое будет долгим.
Анжелика села в кресло, покачав головой: «Я никогда не пойму этих индейцев».
Она оглядела панораму Вапассу, которая показалась ей еще более пустынной, чем в первые дни. Слева она различала часть серебряного озера, сверкающего под солнцем, словно и не по его ледяной поверхности она тащила мертвого лося.
Вдалеке она видела толпу индейцев, и по их продвижениям можно было догадаться, что они собираются в дорогу.
– Если они придут без оружия, надо, чтобы наши часовые спрятали свое.
Она поручила двум юношам следить за детьми и занять место возле нее, когда появятся индейцы. Это было сделано не столько ради интереса детей к дикарям, сколько для того, чтобы дать понять гостям, что их не боятся и принимают, словно друзей дома. Ибо индейцы неравнодушны к малышам.
Среди новоприбывших было много людей, которые очень опасались дикарей, и особенно суровых ирокезов. Анжелика же была спокойна. Со своей стороны она ничего не боялась, разве что потерять спокойствие. Или проявить нетерпение в ходе предстоящей речи индейца, ожидая новостей об Онорине. Нужно будет расспросить Уттаке. Он укажет ей тех, кто мог говорить, видеть ребенка, кто скажет ей, что с девочкой все обстоит хорошо. И, значит, нужно дождаться конца речи.
Маленькая ручка коснулась ее руки на подлокотнике кресла.
– Я тоже здесь, – сказал Шарль-Анри, напоминая о своем присутствии.
Анжелика обняла его и прижала к сердцу.
– Да, ты тоже, сынок, мой милый компаньон. Ты будешь стоять рядом и помогать мне принимать вождя Пяти Наций. Держи свою руку в моей и веди себя, как солдат.
