Эльза Вернер - Благородная дичь
При воспоминании об этом голосе Паула слегка вздрогнула. Ей казалось, что она слышала звон тех колоколов, которые по преданию покоятся в безмолвной глубине озера. Они звучали мощно и громко как бы моля о пощаде, но молили напрасно.
V .
Следующие дни протекали в Рестовиче обычным образом. Госпожа Альмерс остерегалась выдавать племяннику, что она вопреки его воле говорила с Паулой; причиной этого было то, что Ульрих был единственным человеком на свете, которого она боялась. Но и по отношению к Пауле она также не касалась этого вопроса ни одним звуком. Она хотела дать ей время „одуматься“; подавленное состояние и необычайная молчаливости молодой девушки подтверждали ее предположение. Она и не подозревала, что Ульрих был свидетелем этого разговора, а затем сам говорил с Паулой.
При других обстоятельствах эта гордая женщина нашла бы подобные отношения своего племянника к бедной сироте, компаньонке его тетки, крайне предосудительными и горячо восстала бы против них. Прежде у нее были совсем другие планы относительно племянника, но при теперешнем положении вещей она сочла бы за счастье, если бы он вообще решил жениться. Молодые девушки из его круга, конечно, очень благосклонно отнеслись бы к состоянию жениха, но ни одна из них не согласилась бы похоронить себя с ним в Рестовиче и не стала бы мириться с его мрачными странностями. На основании всего этого Альмерс остановила свой выбор на Пауле Дитвальд, будучи уверена, что та конечно будет благодарна за такое счастье. То обстоятельство, что последняя вовсе не была благодарна и дажерешительно воспротивилась еепланам, навлекло на молодую девушку немилость ее покровительницы.
Бернек был прав: его тетка не прощала тому, кто проявлял по отношению к ней свою собственную волю, это мог позволять себе только один Ульрих.
Он сам нисколько не изменил своего обращения с Паулой: был молчалив и серьезен по обыкновению, ни одно слово, ни один взгляд не напоминали ей того момента, когда он открыл ей свою душу; все это, казалось, было похоронено и позабыто. Ведь она тоже должна была забыть его „глупость“, и он подавал ей в этом благой пример.
Однако неприятное напряжение, овладевшее всеми, чувствовалось каждым, и все облегченновздохнули, когда в замке появился гость: совершенно неожиданно приехал в Рестович бывший учитель Ульриха, проведший когда-то четыре года в Ауенфельде изанимавший теперь видное общественное положение. В течение многих лет он даже не переписывался со своим бывшим воспитанником, прекратившим всякиесношения с родиной, а теперь случайно попал в те края, где находилось поместье Бернека, и решил навестить его. Ульрих, по-видимому, очень обрадовался гостю и предложил ему остаться погостить.
Профессор Роснер, занимавший теперь пост директора гимназии в Дрездене, принадлежал к числу тех добродушных людей, которые самого лучшего мнения о всех, и всегда готовы помочь своему ближнему. Он слегка сторонился госпожи Альмерс, известной ему еще по жизни в Ауенфельде, тем более что она даже теперь относилась к нему слегка покровительственно. Зато он с первого же дня подружился с Паулой; он болтал, гулял и был очень откровенен с нею. Жизнь Роснера сложилась очень удачно: он был вполне счастлив со своей женой и любил своих детей, которых у него было изрядное количество.
Во время одной из прогулок профессор, по-видимому, совершенно без задней мысли, спросил Паулу, довольна ли она своим положением у этой старой дамы с такими большими претензиями. Молодая девушка после некоторого колебания созналась, что собирается расстаться с госпожой Альмерс, и присоединила к этому робкий вопрос, не знает ли профессор кого-нибудь, кто бы мог ей дать подходящее место.
Он не дал ей договорить, а с удовольствием воскликнул:
– Да ведь это чудесно! Мы как раз ищем молодую особу для надзора за нашими младшими детьми, которые еще не ходят в школу! Приезжайте к нам, мы с радостью примем вас!
Молодая девушка онемела от радостного удивления. Это предложение являлось для нее неожиданным счастьем: оно снимало с нее тяжелую заботу о будущем и избавляло от горькой необходимости явиться нежеланным гостем своего опекуна и выслушивать его язвительные упреки.
Роснер, по-видимому, истолковал ее молчание колебанием и стал горячо убеждать молодую девушку:
– Конечно, у нас далеко не так важно, как здесь; мы люди простые и миллионами не обладаем, но зато у нас сияет солнце, а здесь – всегда полярный холод. Я знал госпожу Альмерс еще в Ауенфельде – она и там вносила с собой какую-то ледяную атмосферу. Я думаю, при ее приближении дажетермометр опускается. Приезжайте к нам! Жалеть не будете. В доме, где хозяйкой моя жена, хорошо живется, да и я – человек покладистый. Наши ребята, вероятно, доставят вам иной раз немало хлопот, но они – хорошие детки и наверно полюбят вас. Давайте сейчас жепокончим это дело; по рукам, не так ли?
Он протянул руку, и Паула ответила тем же, и с какой радостью! Она нисколько не скрывала ее и немного опешила, когда профессор начал говорить об условиях, причем коснулся их мимоходом, хотя они были блестящи. Молодая девушка была слишком счастлива, чтобы раздумывать об этом, и удовольствовалась бы самым небольшим содержанием.
Профессор был, по-видимому, чрезвычайно доволен тем, что Паула приняла его предложение, но сказал, что госпоже Альмерс пока вовсе незачем знать об этом. Молодая девушка тотчас жесогласилась и с этим.
Через неделю профессор Роснер снова уехал, причем Бернек сам отвез его на станцию. По-видимому, его прежние дружеские отношения с бывшим учителем снова восстановились, к великому удовольствию госпожи Альмерс, которая не могла объяснить себе непривычную любезность своего обычно неприветливого племянника. Она нашла, что посещение профессора оказало на него в высшей степени благотворное влияние.
Это было в день отъезда профессора. Альмерс и Паула под вечер вернулись с прогулки по окрестностям замка. Эти прогулки были теперь крайне тягостны для Паулы. Госпожа Альмерс говорила с ней оскорбительным, ледяным тоном, а сегодня дала ей очень ясно понять, что время, данное ей на размышление, уже прошло.
Паула ничего не возразила на это, к большому удовольствию своей покровительницы; та сочла это доказательством того, что „упрямица“ осознала свою глупость и раскаивается в ней, и это настроило ее так благосклонно, что она отклонила намерение Паулы по обыкновению проводить ее в спальню и довольно милостиво проговорила:
– Останься еще на балконе, дитя мое, ты очень бледна и жалуешься на головную боль. Прохладный вечерний воздух будет тебе полезен, а я могу обойтись сегодня и без тебя.
