Эльза Вернер - Мираж
— Только по отношению к вам, — сказала Зинаида с упреком. — И вы сами в этом виноваты, вы только и знаете, что дразните и мучаете девочку.
— Меня забавляет то, что такая крошка не может простить мне взятый силой поцелуй. Стоит мне появиться, чтобы она уже приняла воинственный вид, и это подзадоривает меня опять сцепиться с ней.
— Тебе вообще подзадоривает всякое сопротивление, даже со стороны ребенка, — заметил Зоннек. — Того, что тебе дается без труда, ты не ценишь. Впрочем, малютка, действительно, отличается необыкновенной горячностью как в любви, так и в антипатии. В какое страстное отчаяние пришла она, когда мы вынуждены были сказать ей, что ее отец умер! Ее горе далеко превосходило все, чего можно было ожидать от ее возраста. Однако пойдемте на минарет, а то мы пропустим закат.
Он указал на минарет в западной части двора, полуразрушенный, как все кругом, но с сохранившейся витой наружной лестницей. Сверху открывался обширный вид.
Красный шар солнца стоял уже над самым горизонтом, но все еще заливал землю светом и зноем. Лежащий глубоко внизу город и могучий Нил, текущий медленно и величаво, тонули в горячих волнах багряного света. За морем домов расстилалась безграничная, необозримая, мертвая пустыня. Вдали в золотистой дымке отчетливо вырисовывались пирамиды.
— Вот наша дорога, — сказал Зоннек, указывая на юг. — Мы поднимемся по Нилу до порогов, а оттуда двинемся сухим путем.
— Но когда это будет? — горячо заговорил Эрвальд, — Сколько недель уже мы сидим здесь, как прикованные, и каждый день нас обнадеживают и опять задерживают. Просто можно прийти в отчаяние!
— Неужели вас так мало привлекает наш красавец Каир? — спросила Зинаида шутливо, но в этом вопросе и во взгляде ее прекрасных темных глаз чувствовался упрек.
Рейнгард не понял ни того, ни другого.
— Да ведь я не для того здесь, чтобы любоваться красотами Каира, — возразил он недовольным тоном. — Нас ждут великие задачи, и я только ради них выношу эту вынужденную праздность. Я не понимаю терпения господина Зоннека! Я бы уже давным-давно отправился в путь, ведь средства нам ассигнованы, их должны нам выдать, и, раз мы будем уже в пути, нас не смогут бросить на произвол судьбы.
— Ты в этом уверен? — спокойно спросил Зоннек. — Беда мне с этим горячкой, Зинаида! Он вечно старается прошибить стену лбом. Он готов хоть сейчас отправиться на собственный страх и риск, не заботясь о том, еду ли я вслед за ним.
— Нет, я не до такой степени неблагодарен, — возразил Рейнгард, — но, действительно, часто мечтаю, как хорошо было бы вскочить на лошадь и умчаться в пустыню, ехать все дальше и дальше, навстречу счастью, которое скрывается там, вдали, и которое я должен настичь.
— И которого ты никогда не настигнешь, — прибавил Зоннек с ударением. — Берегись, ты гонишься за миражем! Ты не знаешь древней саги пустыни?
— За миражем! — мечтательно повторила Зинаида. — Вы видели его когда-нибудь, господин Зоннек?
— Не раз. Его редко случается видеть, но такие скитальцы по белому свету, как я, хорошо знакомы с ним. И ты еще познакомишься с ним, Рейнгард, а также с джинами, коварными духами пустыни. Далеко на горизонте они покажут тебе страну твоей мечты, сказочную лучезарную землю, недосягаемую для смертного. Чем настойчивее ты будешь гнаться за ней, тем дальше будет она отходить от тебя и навсегда останется в бесконечной дали. Когда же ты, наконец, упадешь в изнеможении, обманчивый образ насмешливо растает перед твоими глазами… Берегись!
Молодой человек понял скрытый смысл его слов, но в порыве задора только выше поднял голову.
— Я не боюсь джинов Востока и готов посостязаться с ними. Наш немецкий сказочный мир тоже кишит ведьмами и разной нечистью. В детстве ничто не интересовало меня так, как сказки о драконах и чародеях, которые живут на вершинах скал или гнездятся в пещерах и пропастях и грозят гибелью каждому, кто приблизится к ним. Но в конце концов всегда находится такой смельчак, который пробирается сквозь пламя и всякие опасности и бесстрашно хватает чудовище. Тогда покрывало спадает, мрачное чудовище превращается в светлый образ красоты, чары рушатся, и из бездны встает роскошное заколдованное царство. Отчего же мне не быть этим смельчаком?
— Какая скромность! — насмешливо проговорил Зоннек. — Как вам это нравится, Зинаида? Он без церемонии берет на себя роль сказочного принца!
Глаза Зинаиды не отрывались от лица молодого мечтателя; она ответила вполголоса, как будто бессознательно:
— Я думаю, что эта роль по плечу господину Эрвальду.
— Я крайне польщен! — со смехом сказал Рейнгард, шутливо кланяясь. — Постараюсь оправдать ваше доверие. За мной дело не станет, а трудов и опасностей тоже будет, надо полагать, вдоволь. Кто знает, может быть, мне удастся завоевать сердце одной из прекрасных фей Востока и вместе с ней получить волшебное царство фата-морганы[4].
Солнце зашло, и алое зарево на западе начало бледнеть. Ветер, поднявшийся при закате солнца, довольно сильно чувствовался здесь, наверху. Зоннек предложил спуститься.
— Пора уходить, становится свежо, а вы легко одеты, Зинаида. Только осторожнее, ступеньки очень разрушены. Хотите, я вам помогу сойти?
Вопрос был излишен — Эрвальд уже предложил девушке руку. Ее ноги достаточно твердо ступали по выветрившимся ступеням, а при взгляде вниз голова не кружилась, но она не отказалась от предложенной помощи, и ее рука крепко оперлась на руку Рейнгарда, а щеки порозовели. На губах Зоннека, шедшего сзади, играла легкая улыбка, в то время как глаза были устремлены на спускавшуюся пару.
Обширный, безлюдный, уже темный двор мечети был полон ночного покоя, но за воротами ее посетителей снова ждала шумная, кипучая жизнь Каира. Когда их экипаж остановился у дома Осмара, мужчины простились с молодой девушкой и пошли пешком в свою гостиницу.
Уже стемнело, но до обеда оставался еще целый час, и Зоннек, не любивший сидеть в комнатах, отправился со своим спутником на плоскую крышу дома, превращенную с помощью стульев и декоративных растений в террасу. Здесь никого не было, и они могли спокойно беседовать.
Разговор зашел о предстоящей экспедиции. Рейнгард опять стал придумывать меры для того, чтобы ускорить дело, но Зоннек только качал головой.
— Все это неисполнимо, — сказал он. — Тут остается только запастись терпением и ждать. И чего ты так рвешься вперед? Каир должен был бы привлекать тебя больше, чем кого бы то ни было, и, кто знает, когда дело дойдет до отъезда, пожалуй, именно ты захочешь, чтобы он был отложен.
