Элизабет Бэйли - Китти, любовь моя!
— Бесполезно меня об этом спрашивать. Я не знаю, — ответила она, удивленно взглянув на него.
— Но что-то же можно установить! Вот вы сказали, что у вас никого нет, выходит, вы сирота?
— Я знаю только тех, кто выдавал себя за моих родителей!
Китти выкрикнула эту фразу, будучи твердо убеждена, что он начал этот допрос с единственной целью — избавиться от нее.
— Клод, зачем вы меня расспрашиваете? Ведь нам с вами хорошо известно, что мое происхождение держится в секрете. Лучше бы расспросили свою тетю Сильвию!
— Она ничего не расскажет. Но раз я стану вашим мужем, имею я право узнать о вас все, что вам известно?
— Да не станете вы моим мужем! Я очень благодарна вам за вещи, которые вы мне купили, но требую, чтоб вы завтра же отвезли меня обратно в Пэддингтон!
— Но я не хочу везти вас туда!
— Тогда я уеду в дилижансе!
Клод вскочил и, бросившись к камину, изо всех сил ударил кулаками по каминной полке.
— Черт возьми, Китти, вы любого выведете из терпения! — Когда он обернулся, Китти сидела на диване поникшая и расстроенная.
Проворчав себе что-то под нос, Клод подошел к буфету, достал хрустальные бокалы и в один налил вина, а в другой — чего-то покрепче. Взяв бокал с вином, он подошел к Китти.
— Вот, выпейте.
— Что это? — спросила она, однако бокал не взяла.
— Мадера. Отпейте немного, оно поднимает настроение, — посоветовал он.
Вино было крепкое, но сладкое. Клод оказался прав: отпив немного вина, она почувствовала себя лучше. Она смотрела, как Клод держал двумя пальцами свой бокал, снова заняв свое место на стуле. Он заметил, что она смотрит на него, и внезапно его лицо осветилось широкой улыбкой.
— Моими родителями считались супруги Меррики. Я многого не помню и многое не могу объяснить, потому что мне было всего шесть лет, когда меня отдали в приют.
— Шесть! — разочарованно воскликнул он. — Ну, вы тогда вообще ничего не помните!
Китти отпила немного вина.
— Но когда я вспоминаю ранние годы своего детства, передо мной всплывают довольно странные вещи. Например, дом — как мне помнится, он не принадлежал Меррикам. Помню, в нем собиралось много людей — джентльмены и леди... Меррики прислуживали им за столом, а я помогала, а приезжие леди и джентльмены смеялись и пели — одним словом, веселились. Иногда джентльмены сажали меня к себе на колени и учили петь и читать стихи.
Клод наблюдал, как менялось выражение ее лица. Оно было то загадочным, то печальным, словно она сожалела, что те времена прошли, и с удовольствием их вспоминала. То, о чем она рассказывала, было действительно странным.
— Они любили танцевать, — продолжала Китти свой рассказ. — Днем, как мне кажется, они уезжали на охоту, так как из окна над лестницей я видела, как джентльмены, собравшись во дворе, седлали лошадей и вся кавалькада отправлялась в лес.
— Почему вы жили в охотничьем домике? Что там делать маленькой девочке? — удивленно спросил Клод.
— Господи! Как я сама не догадалась! Вы думаете, что все происходило в охотничьем домике?! — глядя на Клода круглыми от удивления глазами, воскликнула Китти. У нее перехватило дыхание. — Но как тогда объяснить, почему одна леди приезжала туда именно в те дни, когда там никого не было, кроме меня и супругов Меррик?
— Какая леди?
— Я не знаю, как ее звали, — грустно сказала Китти, отпив глоток вина. — Но я не сомневаюсь, что она была благородного происхождения. Она была одета как леди и приезжала в красивой карете. Приезжала одна и сразу шла в мою комнату. Она всегда привозила мне подарки: однажды подарила веер, в другой раз — куклу, — рассказывала Китти. — Она садилась рядом, и мы говорили, к сожалению, не помню, о чем. Иногда она привозила книгу и читала мне. Я помню ее голос — приятный и мелодичный. Всегда, когда играю на фортепиано, я вспоминаю ее голос...
— А ваш отец приезжал к вам?
Китти покачала головой.
— Только один раз, когда в доме, кроме меня и Мерриков, никого не было, приехал джентльмен, один, без слуг. Я его запомнила потому, что пришла миссис Меррик, взяла меня на руки и отнесла вниз, в гостиную. Мужчина поставил меня на стол и стал рассматривать. Я очень испугалась, но он держал меня на столе, покачивая головой и весело смеясь. Я часто вспоминаю этот случай, может, больше, чем он этого заслуживает, но меня никогда не покидало чувство, что это был мой отец.
— Скажите, вы считали Мерриков своими родителями?
— Все говорили, что они мои родители, включая миссис Даксфорд. Только не помню, чтобы я когда-нибудь их так называла...
— Что вы еще помните? — спросил он.
— Я вам рассказала все, что знаю.
Китти не решилась рассказать о других воспоминаниях ужасных воспоминаниях, — которые приводили ее в трепет. Однажды она по секрету рассказала о них Нелл. Подруга осталась равнодушна к услышанному, сказав при этом, что Китти случайно оказалась ночью там, где ей не следовало находиться, и поэтому все, что она услышала и увидела, истолковала неверно.
— Неужели вы больше ничего не помните? — воскликнул Клод, и Китти, словно очнувшись от страшного сна, вернулась к действительности. — Кто ухаживал за вами, когда вы болели? — допытывался он.
— Ну, миссис Меррик, разумеется.
— Но кто тогда привез вас в приют, когда Меррики умерли? Они умерли у вас на глазах, в охотничьем домике? И что с ними случилось?
Китти осторожно поставила пустой бокал на стоявший рядом с диваном кофейный столик.
— Не знаю. Я только помню, как днем подъехала карета, оттуда вышли леди и джентльмен, подозвали меня и потом мы все вместе куда-то поехали. Я хорошо помню, что с Мерриками я не прощалась, наверное, потому, что они действительно умерли.
— А кто были те люди, что увезли вас? Эта леди была той же женщиной, которую вы считаете своей матерью?
— Нет, это была другая леди, она со мной почти не разговаривала. И она и джентльмен были одеты во все черное, и я их очень боялась. Странно, но я их почти не помню, как и сам переезд в приют. Пруденс мне говорила, что у меня был шок и поэтому в моей памяти образовался провал. Но в конце концов я оказалась в Пэддингтонском приюте под именем Кэтрин Меррик.
Он залпом допил содержимое своего бокала и поставил его на столик.
— Вы так и не узнали, кто были эти люди?
— Нет. Как бы я хотела, чтобы того, что произошло вчера, никогда не было! — воскликнула Китти, закипая от гнева.
Она поднялась с дивана, машинально расправив складки нового платья. Клод тоже поднялся, и они оказались лицом к лицу в дрожащем свете догоравших свечей.
— Вот такая история, — сказала она.
— Я бы сказал, печальная, — добавил Клод и улыбнулся, чтобы подбодрить и поддержать ее.
