Барбара Картленд - Ах, Париж!
— Да, — ответила Гардения. — Я ждала в холле, и он с графом Андре де… — я забыла, как его зовут, — заговорили со мной. — Она решила не рассказывать тетушке, как вел себя граф.
— Это, вероятно, был Андре де Гренель. Ты сказала им, кто ты?
— Я сказала лорду Харткорту, что я ваша племянница, — ответила Гардения. — Я поступила неправильно?
— Нет, нет, все в порядке, — проговорила герцогиня. — Тебе не показалось, что он удивился?
— Ну, в общем, я оказалась в неловкой ситуации, — сказала Гардения. — Я упала в обморок — наверное, из-за того, что ничего не ела в дороге, — и он перенес меня в кабинет.
— Очень любезно с его стороны, — заметила герцогиня. — Так не похоже на него, чтобы он беспокоился из-за кого-то. Это испорченный молодой человек, с ним очень трудно общаться. Когда он приезжает на мои вечера, у меня возникает чувство, что он смотрит на меня свысока.
— О, как он может! — воскликнула Гардения.
И в то же время в глубине души она понимала, что именно так лорд Харткорт и поступает.
— Итак, он тебя видел, — заключила герцогиня, — а также Андре. Это значительно усложняет дело.
— Почему? — удивилась Гардения.
— Ты не поймешь, — ответила герцогиня. — Значит, нам нужно извлечь из этого максимальную выгоду. Но если я разрешу тебе остаться здесь, ты, Гардения, должна дать мне слово делать все в соответствии с моими указаниями. Если я говорю тебе, чтобы ты легла спать в определенное время, ты должна так и поступить. Если я говорю тебе не общаться с какими-то людьми, ты должна подчиниться мне.
— Обязательно, — заверила ее Гардения. — О, тетя Лили, это значит, что вы позволите мне остаться?
— Я не вижу другого пути, — призналась герцогиня и улыбнулась. — Да, девочка моя. Мне приятно, что ты будешь рядом, да и к тому же, хвала господу, хоть ты и молода, ты не настолько красива, чтобы затмить меня!
— Красива! — Гардения откинула голову и засмеялась. — Папа часто говорил, что я никогда не соответствовала своему имени и скорее выглядела как скромный шиповник, из которого делали живые изгороди, или как обычная английская садовая маргаритка, чем как экзотическая гардения.
— Как бы то ни было, — сказала герцогиня, — у тебя есть шансы. Нам придется заняться тобой и посмотреть, что можно сделать. Тебе нельзя так старомодно и неопрятно укладывать волосы, ну а что касается платья — нам придется съездить к Триумфальной арке, в салон знаменитого Ворта.
— Да, платье старое, — согласилась Гардения.
— И тебе нельзя носить черное, ни в коем случае, если ты собираешься здесь оставаться, — продолжала герцогиня. — Этот цвет давит. Ты выглядишь бедной родственницей, а этого достаточно, чтобы мгновенно оттолкнуть от тебя любого мужчину. Нет, Гардения! Уж если я взялась за то, чтобы найти тебе мужа, ты будешь одета и выглядеть так, как тебе подобает — как моя племянница и, без сомнения, из-за того, что у меня нет детей, как моя наследница.
— О, тетя Лили! Мне не следует рассчитывать на это, — запротестовала Гардения.
— Моя дорогая, это не так уж ценно, как кажется, — сказала тетушка. — Я могу быть герцогиней, я могу быть богатой, но в Париже есть масса людей, которые именно по этой причине не проявят особой радости при знакомстве с тобой.
— Но ведь как герцогиня, вы, тетя Лили, должно быть, ужасно важная персона, — проговорила Гардения.
Герцогиня искоса посмотрела на нее, и показалось, будто она хотела что-то сказать, но передумала.
— Мы поговорим с тобой об этом в другое время, — наконец произнесла она. — В настоящий момент нам следует заняться твоей внешностью. В таком виде я даже не могу взять тебя к месье Ворту.
Она дернула за шнурок звонка, который висел рядом с кроватью. Через несколько секунд дверь отворилась, и вошла камеристка.
— Ивонна, — сказала герцогиня, — моя племянница, мадемуазель Гардения, будет жить со мной. Ей понадобятся новые туалеты, модная прическа и масса всяких других вещей. Как только я оденусь, я отвезу ее к Ворту, но в таком виде она ехать не может.
— Нет, мадам, это невозможно! — по-французски ответила камеристка.
— Ивонна, найди для нее что-нибудь, — приказала герцогиня. — Может, какое-то из моих старых платьев, которые я носила, когда была потоньше. Она будет носить их, пока мы не купим новые.
— О, благодарю вас, тетя Лили! — воскликнула Гардения. — Не только за одежду, но и за то, что вы разрешили мне остаться. Не могу передать вам, как это замечательно. Я так боялась, что останусь одна, что у меня никого не будет. Когда мама умерла, я решила, что настал конец света, но теперь у меня есть вы — и жизнь выглядит по-другому.
— Потому что у тебя есть я, — странным голосом повторила герцогиня. Она наклонилась и подставила Гардении щеку для поцелуя. — Благослови тебя господь, девочка моя, я думаю, так или иначе, все наладится.
— Я сделаю все, что вы мне скажете, — заверила ее Гардения, — и надеюсь, смогу хоть немного отблагодарить вас за вашу доброту.
— А, вспомнила, — проговорила герцогиня. — Ивонна, отведи мадемуазель к месье Груазу. Она должна дать ему кое-какие указания. Пожалуйста, объясни ему, что я полностью одобряю ее действия!
— Хорошо, ваша светлость, — ответила камеристка и, шурша платьем, направилась к двери в полной уверенности, что Гардения последует за ней.
Гардения сделала несколько шагов и обернулась.
— Спасибо, большое спасибо, тетя Лили, — сказала она. — До настоящего момента я не понимала, как я боялась, что вы выставите меня.
— Догоняй, детка. Все будет в порядке, — уверила ее герцогиня.
Когда дверь за Гарденией и камеристкой закрылась, герцогиня откинулась на подушки и закрыла глаза.
— Бедная девочка, — прошептала она. — Как я ей смогу все объяснить? Без сомнения, она рано или поздно сама все узнает.
А тем временем окрыленная Гардения спустилась за камеристкой в холл, где прошлым вечером с ней произошли такие позорные вещи. Когда они проходили мимо большой гостиной, там убиралась целая армия слуг. Занялись также и лестницей, оттирая щетками ковер, на котором остались пятна от еды и выпивки. Слуги в халатах полировали мрамор, и Гардения увидела, что в ведрах, в которые они стряхивали пыль, лежали осколки хрустального канделябра.
Странно, подумала она, что у тети Лили такие бурные приемы, но, как она объясняла сама себе вчера ночью, французы очень эмоциональны, они не такие чопорные и солидные, как англичане.
Ивонна провела ее через холл к комнате, расположенной напротив той, куда вчера ее отнес лорд Харткорт. Камеристка постучала. В ответ раздалось «Войдите!», Ивонна открыла дверь, и Гардения увидела седого мужчину средних лет, сидящего за огромным столом, заваленным бумагами.
