Каролин Терри - Короли алмазов
— Считается, что «Кох-и-Нор» не приносит несчастья женщине, — заметил Мэтью. — Правда, я думаю, что в прежние времена бриллианты были так редки, что их носили только короли.
— Верно. Потом, примерно в 1430 году одна французская дама, Агнес Сорель, появилась в бриллиантах при дворе, и отсюда пошла мода, которая существует и поныне. У французов есть вкус к таким вещам, вы не находите? — Рейнолдс бросил долгий взгляд на вспыхнувшее лицо Мэтью и невозмутимо продолжил свою прогулку по палубе.
Когда Мэтью неуверенно ступил на шаткий настил причала в Кейтауне, Рейнолдс оказался рядом.
— Давайте наймем экипаж на двоих, — предложил он, — если у вас не слишком много багажа.
— Я взял с собой только два дорожных мешка, — ответил Мэтью. — Я решил, что будет разумнее приобрести все необходимое на месте. Я не против путешествовать вместе с вами.
В конце пирса собралась целая толпа: одни встречали знакомых, другие пришли поглазеть на вновь прибывших. Цветные носильщики тащили багаж, воздух наполняли взволнованные возгласы, солнце ослепительно сияло на безоблачном небе, а запах, доносившийся с ближайшего рыбного рынка, был таким ужасным, что Мэтью сморщил нос от отвращения.
— Боюсь, что худшее еще впереди, — усмехнулся Рейнолдс, когда они сели в экипаж, которым управлял маленький морщинистый малаец, и отправились по широкой улице прочь от пристани. — Посмотрите!
Мэтью взглянул в ту сторону, куда указывал его спутник, и увидел вдоль дороги открытую сточную канаву — зловонный поток черной грязи, в котором плавали дохлые кошки, крысы и собаки. Запах был невыносимым.
— Может быть, все станет лучше, когда мы доберемся до главной улицы? — предположил он.
Рейнолдс рассмеялся.
— Дорогой мой, это и есть главная улица. Они называют ее Аддерли-Стрит.
Она была длинной и широкой, но Мэтью она показалась всего лишь улицей провинциального городка, а вовсе не главной магистралью столицы, хотя гора Столовая и создавала ей живописный фон. Мэтью с интересом разглядывал пеструю толпу — белые мужчины и женщины, одетые почти так же, как одеваются в Лондоне и в Европе; малайские женщины в многочисленных юбках, с шелковыми платками на черных блестящих волосах и малайские мужчины в широких, остроконечных соломенных шляпах; желтокожие готтентоты в причудливых костюмах и чернокожие африканцы. На проезжей части теснились частные экипажи, повозки, кэбы и даже фургоны, запряженные волами. Внимание Мэтью привлекло сияние ярких красок, и он наклонился вперед, чтобы лучше рассмотреть товар цветочных лавок, радуясь живым цветам земли после почти месяца, проведенного в море.
— Аддерли-Стрит, — повторил Мэтью. — Кажется, мне знакомо это имя..
— Вне всякого сомнения. Чарльз Аддерли — член парламента от Стаффордшира. Это он провел закон, по которому был создан Канадский доминион, а примерно в 1850 году он встал на сторону колонистов Кейптауна, которые выступали против организации здесь каторжных поселений. Кораблям с каторжниками не позволили пристать к берегу, и они поплыли в Австралию. Все были счастливы, — Рейнолдс криво усмехнулся, — интересно, что они по-прежнему всем довольны.
— Я считаю, что это был правильный шаг, — сказал Мэтью. — Мне бы тоже не понравилось, если бы каторжники торчали у моих дверей.
— Среди них, конечно, были грубые и жестокие люди, но большинство готово было начать новую жизнь. Главное, что все они были англоязычными поселенцами. Позднее это могло бы стать положительным элементом, ведь здесь голландцы по численности все еще превосходят англичан.
— Голландцы могут выучить английский.
Рейнолдс засмеялся.
— Конечно, они могли бы выучить английский, но они не хотят. Вспомните, что голландцы хозяйничали здесь почти сто пятьдесят лет, а англичане пришли сюда всего семьдесят лет назад. Буры ненавидят англичан, несколько лет назад многие из них покинули эти места, чтобы создать свои государства — Трансвааль и Оранжевое Свободное государство. Они любят свой язык, который напоминает голландский, и свою религию — протестантство особо пуританской формы. Однако несмотря на свою религиозность, они считают цветных людей низшего сорта и осуждают законы равенства, вводимые нами. Так что может наступить момент, когда англичане пожалеют, что они малочисленны, и что корабли с каторжниками не причалили к берегам Столовой бухты. А вот и гостиница. Прошу вас, мистер Харкорт-Брайт, останьтесь в экипаже, а я узнаю насчет номеров.
Однако через несколько минут Рейнолдс вернулся, сокрушенно качая головой.
— Все занято, — сообщил он, — слишком много народа устремляется к алмазным копям. Попытаем счастья в другом месте.
О следующей гостинице Рейнолдс сказал то же самое, и только с третьей попытки им удалось устроиться в «Масоник-отеле».
— К сожалению, свободна только одна комната, — извиняющимся тоном сказал Рейнолдс, — но с двумя кроватями. Вы не против разделить ее со мной?
— Конечно нет, — заверил его Мэтью.
Разместив свой багаж в комнате, Мэтью, не теряя времени, навел справки о кратчайшем пути до алмазоносных участков. Он был неприятно удивлен, когда узнал, что они находятся в шестистах милях к северу от Кейптауна в районе, называемом Гриквалендом, между Оранжевым Свободным государством и Бечуаналендом. От Кейптауна до этой земли обетованной простирались плодородные долины, высокие горные хребты и огромные просторы пустыни Верхнего Кару, где суховеи уничтожали всю растительность за исключением колючек и алое.
Поезд, как выяснил Мэтью, следовал только до Веллингтона, что в пятидесяти восьми милях от Кейптауна, Оттуда до разработок можно было добираться четырьмя способами — на двуколке, самом быстром, но дорогом виде транспорта; в повозке, запряженной лошадью или мулом; в фургоне или пешком.
Мэтью проверил свой пояс с деньгами и купил билет до Веллингтона, с удовольствием сознавая, что может позволить себе нанять двуколку, чтобы значительно сократить утомительное путешествие.
Потом он пошел в бар гостиницы, заказ себе выпивку и сел за столик послушать рассказы об алмазах, которые доносились из каждого угла переполненного бара.
Первый алмаз нашли в Южной Африке в 1866 году, но странно, что тогда это не вызвало алмазной лихорадки. «Эврику», так назвали этот камень, сочли случайной находкой, и только в марте 1869 года был найден еще один крупный алмаз чистой воды, получивший название «Звезда Южной Африки». Он был продан в Лондоне за 30 тысяч фунтов. Вот тут-то и открылись ворота, и со всех сторон света сюда устремились искатели сокровищ. Стали находить все новые алмазы, и все больше старателей осваивало берега реки Вааль, где были обнаружены самые богатые участки.
