Барбара Картленд - Отзывчивое сердце
Принесли шляпку, не имеющую ничего общего с той, в которой она прибыла в лавку. Впереди поля ее поднимались вверх почти на фут,[14] тулья была до смешного низкой, почти отсутствовала, а края полей украшали крошечные ярко-синие страусовые перышки.
– Test exquisite![15] – воскликнула мадам Бертен. – Mais regardez![16] На плечах и выше локтей у мадемуазель прекрасная кожа, но ее кисти и лицо – quelle horeur![17] – у нее даже веснушки на носу!
– Моя внучка живет в Йоркшире, – сдержанно пояснила герцогиня, словно это был сам ад, куда попадают лишь недостойные.
– Тогда все ясно, – отозвалась мадам Бертен. – Я пришлю к вам моего друга, мистрисс Рейчел. У нее есть лосьоны, которые пригодятся мадемуазель. Пока же даю вам румяна – их нужно слегка накладывать на щеки – и помаду для губ. Мои платья, ваша светлость, нельзя носить с лицом aux naturel.[18]
– Мне прекрасно известно об этом, – сказала герцогиня, – но моя внучка прибыла в Лондон только прошлой ночью. Я привезла ее к вам сразу же, как только она встала. Нам ещё нужно о многом позаботиться, вы и сами понимаете.
Два часа спустя Клеона почувствовала, что изнемогает.
Катаясь верхом или выполняя многочисленные работы по дому, она никогда не уставала. Здесь же из-за духоты и из-за того, что пришлось неподвижно стоять, пока платья подгоняли по фигуре прямо на ней, Клеона начала испытывать утомление. Она вздохнула с облегчением, когда герцогиня сказала:
– Пока достаточно. Возможно, к полудню мы вернемся, мадам, но сначала нужно купить обувь, перчатки, зонтик от солнца и многое другое.
– Merci beaucoup![19] Очень признательна вашей светлости за ваше посещение, – ответила мадам Бертен, приседая в реверансе, когда они покидали лавку.
Должно быть, лошади застоялись, ибо на обратном пути к Беркли-сквер кучер с трудом их удерживал.
Клеона напряженно сидела рядом с герцогиней, глядя на свое новое платье, и судорожно соображала, кто же будет платить за него. Раза два она расслышала цену, названную мадам Бертен, и душа у нее ушла в кончики новеньких атласных туфелек. Но что-то предпринимать теперь было слишком поздно; оставалось лишь продолжать этот маскарад!
На мгновение у нее мелькнула отчаянная мысль во всем признаться герцогине и уповать на ее милость, но вслед за тем она сообразила: до тех пор, пока Леони и Патрик не отплывут в Ирландию, их легко догнать. Почтовая карета едет медленно, и быстрые кони герцогини нагонят беглецов прежде, чем они доберутся до Холихеда.
Нет, она бессильна что-либо сделать. Ощущение радостного предчувствия, с которым она проснулась сегодня утром, уступило место тревоге и беспокойству.
– Мы задержались, – сказала герцогиня величественному мажордому, когда они с Клеоной вошли в холл особняка на Беркли-сквер. – Ленч готов?
– Да, ваша светлость, – ответила дворецкий. – Его светлость в библиотеке.
– В библиотеке? – с явным удивлением воскликнула герцогиня.
– Его светлость только что вернулся из парка, – пояснил мажордом.
Герцогиня проплыла по холлу, точно корабль на всех парусах. Лакей отворил дверь в библиотеку, и стало видно, что герцог стоит у окна, глядя на примыкающий к дому небольшой сад с журчащим в нем фонтаном.
– Сильвестр, какой приятный сюрприз, – заговорила герцогиня. – Но мы благодарны тебе за то, что ты нас подождал.
Он повернулся с улыбкой, оказавшейся неожиданно обаятельной.
– Доброе утро, бабушка, – сказал он, поднося ее руку к губам. – Не хочу вас обманывать: я думал, что вы уже поели.
– В таком случае тебя ждет разочарование, – отозвалась герцогиня. – Мы с Клеоной провели утро в утомительных разъездах и будем есть вместе с тобой.
Герцог взглянул на Клеону. Он явно заметил, как изменился ее внешний облик вплоть до мельчайших деталей.
– Позволительно ли мне сказать, что я рад оказаться в вашем обществе? – спросил он герцогиню. – И поверите ли вы мне, если я скажу это?
– За свою долгую жизнь, – ответствовала герцогиня, – я научилась принимать то, что говорит большинство людей, за чистую монету. Это позволяет избежать бесполезных раздумий и ненужного беспокойства.
Герцог засмеялся, откинув назад голову.
– Бабушка, вы неподражаемы! – объявил он. – Но для меня сейчас еще слишком рано пикироваться с вами. Я проехался верхом в Патни[20] и обратно и теперь голоден как волк. Мой новый конь пугался всего подряд, даже собственной тени.
Поглядев на него, Клеона отметила, что для человека, много пившего накануне, он прекрасно выглядит. «Должно быть, у него прекрасное здоровье», – подумала она.
Герцогиня направилась в столовую. Герцог сел во главе стола, усадив справа от себя герцогиню, а слева – Клеону. Девушка постаралась ничем не выдать своего удивления при виде великолепных золотых и серебряных тарелок, редких орхидей; украшавших полированный стол, не покрытый скатертью. Ей еще не приходилось видеть ничего подобного. На столе стояли хрустальные бокалы для вина, ели они из серебряных тарелок, украшенных герцогской короной, а севрский фарфор, на котором подавали закуски, был настолько прекрасен, что странно было видеть его на столе, а не в музейном шкафчике за стеклом.
Герцогиня бросила на нее взгляд и резко произнесла:
– Ешь, девочка; ты, должно быть, проголодалась!
Солнечные лучи, льющиеся сквозь окна, превратили волосы Клеоны в расплавленное золото. Старая дама разглядывала девушку.
– Никак не пойму, на кого ты похожа, – проговорила она. – Явно не на свою мать. У нее никогда не было волос такого цвета.
– Может, на кого-нибудь из дальних предков, – предположила Клеона, стараясь не подавать виду, что ее пугает этот разговор.
– Да уж, на вашем фамильном древе таких наберется предостаточно, – согласился герцог с несколько кислой миной. – Помню, как в наказание меня заставили читать о моих наиболее прославленных предках. С тех пор я их всех терпеть не могу.
– Будь уверен, твои внуки скажут о тебе то же самое, – раздраженно сказала герцогиня.
– Если они у меня будут, – отозвался герцог, взглянув на нее исподлобья.
Герцогиня посмотрела на него так, словно собиралась сказать в ответ что-то гневное, но передумала.
Клеона понимала, что он намеренно поддразнивает герцогиню, и ей захотелось сменить тему разговора. Однако трудно было заговорить с молодым человеком, который еще вчера грубо над ней насмехался только оттого, что слишком много выпил с друзьями.
Клеона вновь подумала, что он очень красив. Ей всегда казалось, что у мужчин, пьющих много и допоздна, на следующее утро под действием винных паров лица становятся бледными и опухшими. «Вино свою сбирает дань», – было написано в одной из прочитанных ею книг.
