Джорджетт Хейер - Опасное богатство
– Думаю, что это так, – сказал мистер Тэвернер. – Мой отец – адмирал Тэвернер.
– Вот это да! Да ведь он такая знаменитость! – удивился Перри. – Я даже и не знал никогда, что у него есть сын.
Джудит слушала их со смешанным чувством: она и удивлялась, и одновременно очень радовалась, что у них вдруг так. неожиданно появился родственник. С другой стороны, ей было неловко перед сыном того человека, которого ее собственный отец когда-то столь открыто не одобрял. Этот любезный молодой джентльмен был очень скромен; он так деликатно пытался избежать случайной возможности им представиться, у него были прекрасные манеры. И все это вместе взятое перевесило ее замешательство. Джудит очень дружески протянула ему руку и сказала:
– Значит, мы кузены. И потому нам надо лучше узнать друг друга.
Джентльмен склонился к ее руке.
– Вы очень добры. Мне давно хотелось заговорить с вами. Но из-за этих недоразумений… натянутых отношений, я имею в виду вашего отца и моего, я как-то стеснялся.
– О, ерунда! Это ни в коей мере не должно касаться нас! – воскликнул Перегрин и жестом как бы смел все преграды между ними. – Беру на себя смелость сказать, что мой дядя был такой же вспыльчивый, как и мой отец, верно, Джу?
Джудит не очень понравилась реплика брата – ему не следовало в таком тоне говорить об отце с человеком, которого они так мало знали.
По-видимому, так же считал и мистер Тэвернер. Он произнес:
– Я думаю, они оба серьезно ошибались. Но вряд ли об этом можем судить мы – лично я, вне всякого сомнения, думаю, этого делать нельзя. Вы сами поймете – мне это очень нелегко. Но я и так уже сказал слишком много.
Он обращался больше к Джудит, чем к Перри. Ей показалось, что в его словах сквозила какая-то скрытая боль. И от этого он стал ей нравиться еще больше. Тон его подтверждал, или ей это показалось, что в поведении его отца было нечто, что сейчас не вызывало одобрения у сына. У Джудит такая сдержанность и скрытность вызвали уважение. Видимо, он чувствовал то, что, пожалуй, должен был чувствовать всякий на его месте. Она с удовольствием услышала, как Перегрин пригласил мистера Тэвернера с ними отобедать.
Однако тот вынужден был отказаться: он заранее договорился с друзьями и очень сожалеет, но просто не может принять приглашение Перри и Джудит.
В его искренности не было никаких сомнений: вид у него был действительно грустный. Джудит очень огорчилась, но не захотела ни сама настаивать, ни – тем более – чтобы это делал брат.
Мистер Тэвернер снова склонился к ее руке и на какое-то мгновение задержал ее в своей.
– Мне ужасно жаль. Я был бы просто беспредельно счастлив. Но нельзя. Я связан обещанием. Можно ли мне – только пожалуйста, совершенно честно, кузина, – можно ли мне доставить себе такое удовольствие и навестить вас в городе?
Она с улыбкой согласилась.
– У вас есть опекун. Он будет вас наставлять, – сказал Тэвернер. – Я лично с лордом Вортом не знаком, но, кажется, его все любят. Он вам будет помогать. Но если когда-нибудь я смогу чем-нибудь быть вам полезен, если вам обоим понадобится друг, я надеюсь, вы вспомните о своем грешном кузене, который будет всегда безмерно рад вам помочь. – При этих словах он потупил взор, а губы его тронула улыбка. Мистер Тэвернер протянул Перри свою визитную карточку.
Перегрин зажал ее между пальцами.
– Спасибо. Мы будем надеяться еще не раз встретиться с вами, милый кузен. Сейчас мы собираемся остановиться в отеле «Гриллон», а потом сестра планирует снять для нас отдельный дом. Не знаю, как это реализуется. Но в «Гриллоне» нас найдут.
Мистер Тэвернер сделал запись в своей записной книжке, снова отвесил поклон и удалился. Они смотрели ему вслед, когда он шел вниз по улице.
– Знаешь, что я тебе скажу, Джу? – вдруг произнес Перри. – Было бы здорово, если бы он мне сказал, у кого он шьет свои туалеты. Ты обратила внимание на его плащ?
На плащ Джудит внимания не обратила. Ей запомнилась лишь особая элегантность их кузена, который не носил ничего напоказ, ничего нарочито щегольского.
Джудит и Перри медленно шли к отелю «Джордж» и рассуждали о своем кузене. Взглянув на его визитную карточку, они узнали, что его звали Бернард, а найти его можно на Харлей-стрит. Эту улицу мисс Тэвернер знала, так как слышала от отца, что там живет какой-то его знакомый. Это было весьма респектабельное место.
Остаток дня прошел быстро. Они вовремя легли спать, чтобы пораньше утром отправиться в путь.
Мисс Тэвернер пролистала «Дорожный справочник», и оказалось, что завершить поездку в один день не получится. Напрасно Перегрин пытался доказывать сестре, что если они выедут в восемь утра, то непременно доберутся до Лондона ну хотя бы в девять вечера. Мисс Тэвернер не стала полагаться на его доводы. Возможно, почтовые лошадки и могут пробегать девять миль в час, как клянется Перри, но он забывает, что их придется менять, а еще – остановки на заставах, да какие-нибудь проверки на дорогах, которых им наверняка не избежать.
А ей совсем не хочется трястись без передышки целых двенадцать часов кряду. И уж вовсе не по душе приехать в Лондон затемно.
И Перегрин вынужден был сдаться, хотя и без особой охоты.
Однако когда они доехали до Стевениджа, а это было на следующий день часа в три пополудни, Перри уже чертовски устал от сидения в почтовой карете. Он очень обрадовался, когда они остановились у дверей гостиницы «Лебедь». Тут он смог поразмять свои косточки, а Джудит заказала обед и ночлег.
На следующее утро, сразу же после завтрака, они снова отправились в путь. Теперь оставалось проехать всего тридцать одну милю. С каждой минутой Лондон становился ближе и ближе, а их нетерпение все возрастало. И Перри, и Джудит отмечали каждый дорожный столб.
Последняя остановка была в Барнете. Отсюда, как им показалось, и в самом деле до Лондона было рукой подать. Городок бурлил: все движение по Голливудской дороге, а также по Большой Северной проходило именно через него. Тут было великое множество маленьких гостиниц, а еще две больших, где останавливались только пассажиры почтовых дилижансов. Меньший из этих гранд-отелей назывался «Красный Лев». Он принимал экипажи, идущие на север. А второй, побольше – «Крепыш», находился в самом центре города. Здесь могли останавливаться сразу не менее двадцати шести пар лошадей и одиннадцать почтальонов. Эти экипажи направлялись на юг.
Между обеими гостиницами шла жестокая конкуренция. Поговаривали, что не однажды частные экипажи, направляющиеся в «Крепыш», перехватывались на пути людьми из «Красного Льва», где насильно заставляли менять лошадей. А бывало и наоборот.
