Жюльетта Бенцони - Марианна в огненном венке. Книга 2
— Лучше всего остаться в районе этой проклятой площади и подождать. Рано или поздно этот мятеж кончится. Все люди разойдутся по домам или отправятся в путь-дорогу. Тогда достаточно будет вернуться на то место, где мы разошлись. Наверняка они подумают так же. Было бы безумием броситься в незнакомый город, не зная, куда идти…
Марианна охотно согласилась с его словами. Она даже нашла бы некоторое наслаждение в таком уединении, пусть даже в сердце охваченного безумием города, если бы не Шанкала, все еще цеплявшаяся за Язона и молча смотревшая на него, как собака на своего хозяина.
— Ты прав, — вздохнула она. — Останемся тут в ожидании, что все образуется, если это вообще возможно. Однако я сомневаюсь…
Действительно, хотя на Красной площади толпа как будто успокоилась и даже рассеивалась, проход по мосту стал практически невозможным из-за плотных потоков раненых, сливавшихся из трех улиц одновременно. Если бы они шли только пешком, мост не представлял бы для них препятствие, но таких было мало, и большинство несли на самодельных носилках, а кроме того, несколько повозок двигалось в этой толпе несчастных, откуда непрерывно раздавались стоны и крики боли.
Двери некоторых домов, не оставленных их обитателями, открывались, чтобы предложить убежище хоть небольшой части раненых, но большинство направлялось к военному госпиталю и двум частным больницам, находившимся на другом берегу реки, недалеко от Кремля.
— Так мы никогда не пройдем, — потеряла терпение Марианна. — Набережные просто кишат народом…
— Тем более что это в основном солдаты. Смотри!
Там внизу показались всадники. Это казаки!
Его зоркие глаза человека, привыкшего вглядываться в густейшие туманы океана, различили солдат, тогда как Марианна видела только какую-то красноватую колыхающуюся массу.
— Русская армия должна отступать, — продолжал Язон. — Она идет в город, без сомнения, чтобы защищать его. Нам нельзя оставаться здесь: мы рискуем оказаться растоптанными под копытами лошадей.
— А куда ты хочешь идти? Я отказываюсь уйти отсюда, пока мы не встретимся с остальными.
— На эту маленькую площадь. Там, совсем близко, я заметил трактир. Попробуем пойти туда. У тебя еще есть деньги?
Марианна утвердительно кивнула. Конечно, она потеряла саквояж, который у нее вырвали во время свалки, но она привыкла держать золото и знаменитую подорожную во внутреннем кармане платья. Тем не менее она не решалась оставить свою тумбу. Проход к трактиру оказался трудным. А у дверей его стояли две женщины в фартуках и мужчина, помогавшие раненым, то промывая слишком грязную рану, то угощая вином. Они делали это с вызывающими симпатию теплом и щедростью. Похоже, они готовы были отдать этим несчастным все, что у них есть в доме, и Марианна спросила себя, так ли уж будут они рады принять иностранных путешественников…
Камень, едва не попавший в нее и разбивший соседнюю витрину, поколебал ее решимость остаться здесь.
Она с криком отскочила в сторону, но недостаточно быстро, чтобы избежать осколка стекла, который порезал ей лоб. С гневным возгласом Язон прижал ее к себе и достал носовой платок, чтобы остановить побежавшую тонкой струйкой кровь.
— Банда дикарей! — взорвался он. — Что, им больше нечего делать, как бить свои же витрины?..
Обернувшись, чтобы посмотреть на повреждение, Марианна без слов показала на нарядную яркую вывеску, на которой красовалось великолепное пирожное с кремом. Надпись гласила, что в «Колодце Амура» братья Лалонд готовят лучшие во всей Москве пирожные и снабжают своих клиентов всевозможными французскими кондитерскими товарами.
— Самое удивительное, что дом до сих пор стоит, — заметила Марианна. — Ты прав, попытаемся пройти в трактир. Скоро это будет совсем невозможно.
Воспользовавшись просветом в потоке, они торопливо дошли до стоявшей у двери троицы, чьи белые передники были покрыты пятнами крови и вина.
Марианна обратилась к мужчине:
— Мы путешественники. Приехали с юга, издалека!
Можно у вас остановиться? — спросила она по-французски, стараясь подчеркнуть английский акцент.
Трактирщик, видимо, не особенно любил иностранцев, так как посмотрел на нее с подозрением.
— Откуда вы приехали? — спросил он на том же языке, но таком исковерканном, что она с трудом поняла его.
— Из Одессы.
— Хороший кусок! А вы кто? Итальянка? Француженка?..
— Да нет! Англичанка! — разозлившись, крикнула молодая женщина. — Я леди Селтон, а эти со мной… мои слуги.
Мужчина присмирел, убежденный, видимо, но не столько повышенным тоном, сколько объявленным званием. Англичанка имела право на большее уважение, чем представительница любой другой нации, хотя он и не одобрял охватившую, похоже, в последнее время страсть женщин этой страны к путешествиям. С принужденной улыбкой он сообщил, что все комнаты его дома уже заняты ранеными, но если леди согласится на угол в общем зале, он будет почтительно рад сервировать ей там ужин.
— Завтра, — добавил он, — я попытаюсь найти для леди более подходящее помещение, но эту ночь ей придется провести в обществе солдат, заполонивших Москву, которые, естественно, не составят приятное соседство для молодой дамы.
— А они пришли защищать город?
— Безусловно, миледи! Никому и в голову не придет, что наш батюшка царь позволит антихристу ступить его окровавленными лапами на землю нашего святого города! Не будь я Иван Борисович, если здесь не произойдут великие дела, и ваша милость сама сможет скоро убедиться, на что способны русские, когда они защищают священную землю. Как сказал мне один егерь, наш Кутузов, старый маршал Всегда Вперед, будет здесь ночью, — добавил он доверительным тоном.
— Но тогда почему начался бунт недавно на площади?
— Бунт? Какой бунт?
— Тот, что я видела своими глазами. На заходе солнца я оказалась возле особняка губернатора во время экзекуции, и сразу после ее окончания вооруженная толпа бросилась к этому особняку…
Иван Борисович рассмеялся.
— Это не был бунт, миледи. Просто сегодня утром пришло известие, что проклятущие французы захватили монастырь в Можайске.
— Еще одно святое место? — спросила Марианна полушутя-полусерьезно.
Но достойный малый был так же нечувствителен к английскому юмору, как и к французской иронии, и с благоговением несколько раз перекрестился.
— — Чрезвычайно святое, ваша милость! Наши бравые горожане хотели отправиться навстречу врагу и собрались утром у Дорогомиловской заставы в ожидании губернатора, который должен был их возглавить. Но они напрасно прождали весь день и вернулись назад, чтобы узнать, что задержало графа Ростопчина. Впрочем, приход армии тоже заставил их уйти с дороги.
